Жена тихо улыбнулась в ответ. Казалось, она постоянно прислушивается теперь к каким-то своим, внутренним, одной только ей ведомым и понятным чувствам и ощущениям.
(Такое же точно выражение у нее было, когда она Ванечкой беременной ходила, – невольно пришло на ум Здарскому. – Просветленное. Словно внутренний свет какой-то по лицу разлит.)
– Он со мной. Мы снова вместе, – чуть слышно проговорила Тамара.
– О чем ты, Тома? – ничего не понимая, переспросил Здарский. – Ты что, так и не ложилась? – Здарский снова кинул взгляд на пустую банку. – А где?.. где?.. – он никак не мог заставить себя сказать: сердце. Просто язык не поворачивался.
– Я же говорю тебе: он снова со мной, – жена говорила так убежденно, что Здарскому стало почему-то жутко. Словно опять повеяло на него жарким ветерком безумия. Он облизал внезапно пересохшие губы.
– Как это: с тобой?.. Где же он?.. – неожиданно для себя самого понизив голос и борясь с нестерпимым желанием оглянуться, заранее обмирая от какого-то страшного предчувствия, шёпотом спросил он. Ему показалось вдруг, что он услышит сейчас нечто ужасное. Такое, что лучше бы и не слышать.
– Он снова во мне! – жена подняла сияющее лицо. Глаза ее лучились. – Теперь мы снова вместе. Мы снова с ним едины! Я и мой сыночек, мой Ванечка!.. Я носила его в себе, он был моей плотью, потом родила, а теперь он вернулся ко мне. К своей мамочке. Навсегда!
– Я ничего не понимаю… – потерянно пробормотал Здарский и вытер внезапно вспотевший лоб. – Тома, ты, наверное, просто устала слишком, тебе надо хоть немного поспать. И… скажи, пожалуйста, куда ты всё же дела… то, что я принёс?
– Но я же говорю тебе: он теперь во мне! Со мной! – нетерпеливо воскликнула Тамара, видимо, раздосадованная такой упорной непонятливостью мужа. – То, что ты принес, его сердце… – это же и есть он! Он, наш Ванечка! И он теперь вернулся, – она светло улыбнулась.
– Тома, я тебя прошу, скажи, пожалуйста, куда ты дела сердце? – окончательно убедившись в том, что жена его, по-видимому, всё еще не в себе и решив ее ни в коем случае не раздражать, возможно более мягким голосом, ласково, но настойчиво спросил Здарский. – Скажи мне, пожалуйста, куда ты его… убрала?
Это надо выяснить во что бы то ни стало! – твердо решил про себя он. – Она в таком состоянии что угодно могла сделать! На всеобщее обозрение, например, его выставить… Кто знает, чего у нее сейчас в голове творится!.. Куда же она его… спрятала?..
