Но остальные страницы были густо исписаны неразборчивым бисерным почерком. Заполнена каждая строчка, а кое-где даже промежутки между ними. Так мелко, что и не понять ничего.
Я напряг глаза и попытался прочесть несколько слов. Не то чтобы из этого совсем ничего не вышло, но если я хотел расшифровать тетрадь целиком, то впереди была большая работа, в которой весьма пригодилась бы мощная лупа.
Ясно было, что рано или поздно со мной свяжется полиция. Я не знал, видели они или нет, как Шеймас передавал мне тетрадь, но ведь камеры были повсюду, так что, просматривая записи, они наверняка это обнаружат. Если, конечно, я не загородил руку Шеймаса и от полицейских камер тоже.
Я прервал этот поток мыслей и спросил себя: а в чем, собственно, дело? Почему бы не снять трубку и не позвонить в полицию? И сказать им: так, мол, и так, Шеймас передал мне тетрадку с каракулями, не желаете ли взглянуть? Но нет, это в мои планы не входило. Сам не знаю почему, но я определенно не хотел отдавать им эту штуку.
Шеймас отправил меня за чаем лишь для того, чтобы уберечь эти записи. Чаевничать он и не собирался. Он все рассчитал и прекрасно знал, кто я такой: тот самый деловой хмырь, который направил его в «Гоупойнт». Шеймас твердо решил прихватить с собой Отто, но документ должен был уцелеть. Поэтому в последние минуты перед смертью он сделал выбор, доверив тетрадь мне.
И прежде чем отдать ее в чужие руки, я выясню, что он там написал.
Я уже давно переоборудовал свободную комнату в мини-офис, чтобы спокойно работать дома. Там-то я и провел почти два часа, переснимая дневник Шеймаса. Задачка оказалась непростой. Чем мельче текст, тем более четкими должны быть снимки, а моей технике временами не хватало разрешения. Но наконец все было готово. Я сунул фотокопии в стол, набитый банковскими отчетами, и приготовился засесть за расшифровку оригинала.
Перед тем как вернуться в гостиную, я прихватил лупу с хорошим увеличением, которую всегда держал под рукой для наших книжных дел. Открыл новую бутылку «пино нуар», вставил в плеер компакт-диск «Крафтверк», включил лампу, удобно устроился в кресле.
И тут зазвонил телефон.
Полиция. Женщина из СО-13 — антитеррористического отдела столичной полиции. Это, разумеется, означало, что они считают Шеймаса террористом, а не психически больным отставным военным, каковым он и был на самом деле. Женщина на проводе заявила, что они пытались разыскать меня с той самой минуты, как прогремел взрыв. На что я ответил: видать, плохо пытались — я уже несколько часов сижу дома. Она пропустила это замечание мимо ушей и сказала, что ко мне сейчас же кого-то направят.
