Первым делом я осмотрел тесак. Тесак — штука хорошая. Неказист, но при умении даст фору хоть мечу, хоть шпаге. Но этот, проржавевший насквозь, не годился даже на переплавку.
Поразмыслив, выбрал себе одно из копий. Странное какое-то копье. Явно охотничье. Но на какого зверя? Если на медведя, зачем широкое лезвие? Если на кабана, к чему тут упор?
Но при желании может получиться протазан!
Ствол молодой рябинки сгодился для древка. Я долго счищал ржавчину, затачивал режущую кромку. Зато, когда Марта и Хельмут вернулись с хворостом, у меня было оружие, которым можно не только колоть, но и рубить (голову оттяпать не возьмусь, но рассечь брюхо — запросто!).
— Ого! — присвистнул Хельмут, увидев как я «воюю» с зарослями крапивы.
— А что-нибудь потолще? — насмешливо спросила Марта, опуская вязанку.
— Запросто, — беспечно ответил я, перерубив деревце в два пальца толщиной.
— Хе, — презрительно выпятила Марта губы. — Такое-то и дурак срубит…
— Попробуй, — предложил я, протягивая копье.
— А чего оно такое тяжелое? — озабоченно спросила лучница, взяв оружие. — Что за хрень такая? Копье — не копье, топор — не топор… А ну-ка…
Ствол юной осинки подался назад и, спружинив, отбросил оружие в обратную сторону, едва не вывернув Марте руку.
— Доннер веттер! — выругалась женщина, бросая копье на землю.
— Дай мне! — загорелся Хельмут.
Зачем-то поплевав на руки, он ухватился за древко и от всей дури, словно топором, вдарил по деревцу. На стволе появилась зарубка. Еще пара ударов — и несчастная осина упала.
— Вот так! — гордо выпрямился Хельмут.
— Молодец, — похвалил я грабителя и выбрав осинку такой же толщины, срубил ее одним ударом.
— Как это у тебя ловко… — озадаченно сказал Хельмут. — Я шесть лет кайлом руду дробил, а до этого углежогом был — лес рубил.
— Ты лес да руду, а я людей, — ответил, не вдаваясь в подробности и тонкости рубки…
— Пока за железку схватишься, я тебя пристрелю… — пожала плечами Марта, поднимая вязанку и направляясь в дом.
— Проверим? — предложил я.
— Смотри, я шутить не буду.
Марта была хорошим стрелком. Я не видел, как она прицеливалась, но чувствовал, что стрела, наложенная на тетиву, полетит прямо в глаз… Однако вторую стрелу она выпустила, когда я отбил первую. Расстреляв с полколчана, женщина озадаченно опустила лук и снова выругалась:
— Доннер веттер!
М-да, могла бы и другое что-то сказать, интереснее. Ну молодая еще, ругаться не научилась. Со временем научится. А заодно поймет, чем отличается наемный убийца от наемного солдата. «Стрелка» будет сидеть в засаде, выбирать цель и выпускать по одной стреле, а лучник в бою должен удерживать в воздухе три стрелы. И хотя бы одна из трех, но поразит цель. Если бы передо мной был стрелок, участвовавший в настоящих сражениях, не стал бы предлагать такую потеху.
