Марту волновали другие дела, более насущные:
— Что дальше-то будем делать? Всемир неделю пролежит, не меньше…
Новые знакомые смотрели на меня укоризненно…
— Ну, братцы, — развел я руками. — Что получилось, то получилось. Если покажете, куда ехать, до лагеря довезу. А дальше у меня дело есть.
— Курёнка не продашь? — поинтересовался Хельмут, бросая голодный взгляд на телегу. — Мы тут уже несколько дней на подножном корму.
— На подножном?! — возмутилась Марта. — А кашу по утрам кто жрет? А похлебку? Не ты?
— Так с каши-то какой толк? — хмыкнул Хельмут. — С гороха только воздух портить.
— Ну, гороха не любишь — будешь траву жевать! — пообещала Марта и пожаловалась: — Я им, козлам, готовлю, как проклятая, а они еще и носы воротят.
— Да что ты, что ты… — засуетился разбойник. — Это я так, к слову. А курочку перекусить — неплохо бы.
А мне вдруг захотелось гороховой каши.
— Ладно, — засмеялся я. — Поехали курочку перекусывать.
Вожжи я вручил Хельмуту, правившему лошадью с нескрываемым удовольствием. Всемир, привалившись к мешку, постанывал, если колесо попадало в колдобину, а атаманша дремала.
Имя Марта, по моим представлениям, должна бы носить крестьянская девка — плотно сбитая, с титьками, что не удержит никакой корсаж! А тут… Тощая, маленькая, с мальчишеской стрижкой и плоской грудью. Да и красотой не отличалась — шрамы украшают только мужчин, да и то не всяких. Конечно, после трех стаканов шнапса за красавицу сойдет. Но я не пил двадцать лет!
Но это была женщина. Я, к своему удивлению, почувствовал, что каторга не избавила от грешных желаний. Даже пожалел, что пошел на переговоры с грабителями, — можно бы вначале изнасиловать Марту, а уже потом мириться. С другой стороны, тогда бы пришлось их убивать, а так, глядишь, они еще могут пригодиться.
— Хочешь меня? — спросила Марта, резко открывая глаза, будто и не дремала.
— Н-ну, — кивнул я. А чего скрывать?
— Старый пень, а туда же, — усмехнулась женщина.
— Чем старше пень — тем крепче корень! — ответил я, будучи слегка уязвлен.
— О! А ты дед — не промах, — Марта одобрительно улыбнулась, игриво пошевелив шрамами.
Лучше бы хмурилась…
Всегда представлял себе лагерь разбойников скопищем сырых землянок или шалашей из веток и гнилой соломы. Уже ощущал едкий угарный дым, что лезет в глаза, и ночной холод, от которого не спасает костер.
То, что увидел, больше напоминало хутор — домик из дикого камня, конюшня, пара сараев. Снаружи видны следы запустения — бревна сараев почернели от времени и подгнили, камень оброс мхом, а старая черепичная крыша украшена соломенными заплатами.
