Снова бежали час, другой… Постепенно камней становилось меньше, зато появились деревья, преграждавшие наш путь ветками и корнями.
Мои глаза уже застилала кровавая пелена. Еще чуть-чуть — упаду и больше не встану. Но, посмотрев на воров, которым приходилось еще хуже, продолжал бег.
Один из парней закашлялся и упал, уткнувшись лицом в траву. Умер? Мы не стали окликать товарища — чтобы не сбить дыхание, ни подходить к нему — нам надо дальше!
С трудом пробежали еще час (определить время я еще мог, но сказать, сколько осталось за нами миль, уже нет), народ стал выдыхаться. Да и мне не двадцать, и даже не тридцать лет. Ничего не оставалось, как выбрать место для привала.
Несколько минут мы лежали, слушая лай собак, доносившийся ближе и ближе. А я уж думал, что псы с рудника не умеют лаять! Мысленно разрешив себе и другим полежать десять минут, я встал, пытаясь забыть, что ноги уже не слушаются головы, а сердце почти выскочило из груди и болтается где-то в горле.
— Нельзя разлеживаться. Дальше… — прохрипел я и помог подняться Вальрасу. Жан-щипач встал сам, а потом мы стали помогать остальным.
— Всё! Не могу больше, — простонал один из воров. — Бегите, а я останусь. Спрячусь где-нибудь, отсижусь… Если повезет, свидимся.
— Не повезет! — объяснил я парню. — Собаки все равно отыщут!
— Ладно, тогда и прятаться не буду, — откашлялся он, вставая на колени и подыскивая что-нибудь для драки.
— Потерпи, — попытался я поднять его с коленок: — Побежали. Собак надолго не хватит — выдохнутся.
— А я уже не выдохся, а сдох! — отрезал он, потянувшись за валявшимся булыжником, и, прислоняясь спиной к корявой сосне, усмехнулся спекшимися губами: — Уматывайте! Попробую задержать.
Ну что тут будешь делать? Вытаскивать его силой не смогу, да и не хочу. Пусть остается.
— Бежим! — скомандовал я поредевшей команде.
Хотелось верить, что отставшие хотя бы задержат собак, подарив нам сколько-то минут свободы. Или — жизни?
Мы еле-еле переставляли ноги. Когда я понял, что дальше убегать бессмысленно, решил остановить людей…
— Стой! На месте, на месте стойте, нельзя падать. Не сметь падать! — орал я, но было поздно. Беглецы (нас осталось шестеро) рухнули на землю.
— Встали, встали, — приговаривал я, поднимая народ.
Даже Вальрас — самый сильный из шестерых (нас — Вальрас — рифма), только открывал рот и глотал воздух, не желая вставать. Не имей я огромного опыта подъема солдат — ничего бы не получилось. Поднял их на ноги, но вот дальше…
