Обер-берг-мастера я сразу же возненавидел больше, чем прежних обидчиков — бургомистра и старшину кузнецов…
— Значит, сильно ты Лабстерману насолил, сильно… — хмыкнул Торман. — Бургомистр обычно на галеры посылает. Сколько раз ему удочку забрасывали — давай, мол, по сто талеров с рыла — ни в какую. Говорит, на Восток, на галеры выгоднее. Платят за гребца вдвое дороже, чем у нас, зато — там всего за год-два копыта откидывают. А у нас, коли сразу не помрешь, долго протянешь. Ну да ладно, — махнул «гном» ручонкой, — посмотрим, что ты за изюбр такой.
Пройдясь вдоль строя, «гном» продолжал разглагольствовать:
— Серебришко, ребятки, свою особенность имеет — кто возле него живет, никакими хворями не болеет. Вот я ем-пью на серебре, дышу серебром — уж сорок лет никаких болячек!
«Нет болячек? — хмыкнул я про себя. — А чего же ты такой смуглый?» И не просто смуглый, а синий. Читал я как-то, что воины Александра Македонского, боявшиеся расстройства желудка, пили исключительно из серебряных кубков и к концу похода стали слегка голубоватыми. Бьюсь об заклад, что у обер-берг-мастера проблемы с почками. Но проблемы Тормана — это его личные проблемы. Если он загнется здесь и сейчас, то вряд ли это освободит меня от каторги.
Нам выдали кирки, похожие на боевые клевцы, только с прямыми жалами, тяжелые тачки. Раздали по куску черствого хлеба, фунта эдак в три, по комку овечьего сыра и — луковицу. Что же, все просто и разумно. Брюхо набить хватит, и цингой не заболеешь. Дороговатая пайка получается! Если бы я кормился так каждый день, на прокорм бы хватило талера в месяц. Каждому была выдана глиняная плошка. Видимо, внутри горы есть какие-то водоемы (хотя бы лужи, но кто скажет, что лужа не водоем?).
Пока выдавали пайки, обер-берг-мастер щедро делился наставлениями:
— Главное, ребятки, тутошних гномов остерегайтесь, — ворковал он, как дедушка, первый раз отправляющий внуков в лес за хворостом. — Они, суки низкосракие, выходят на старые штольни да начинают кайлом махать…
Главный горный мастер принялся пересказывать историю о Фраермане, которую мы уже слышали. Только в его изложении рудокоп все-таки простил непутевую жену. А вот она решила сама подсмотреть за гномами, за что и была примерно наказана.
— Так что, детушки, — заключил обер-мастер, — увидите гнома, не верьте ему ни на пфенниг! Поняли?
Один из парней, весельчак и балагур, глядя на Тормана, по виду — сущего гнома, не выдержал и фыркнул.
