— Особо опасный? — полюбопытствовал он у бригадира дорожной охраны. — Буйствовал?
— Не замечал, — честно ответил тот. — В дороге вел себя смирно, сам бежать не пытался и к побегу никого не подстрекал.
— А кандалы на кой? Если он руки стер, как работать станет?
— Продавец сказал, что может десяток голыми руками завалить, а с оружием — так и невесть сколько. Я перестраховаться решил.
— Правильно, что решил, — похвалил «гном». — А чего рожа разбита? Зачем били, если он кроткий, как барашек?
— Это не мы его… Тот, что спятил, — кивнул бригадир на сарай.
— А кто он такой-то? На убийцу-душегуба паренек не похож. Вишь, рожа в шрамах, морда наглая, а на рыле — мозоль от ремешка. Солдат небось беглый. У нас таких тьма-тьмущая бывала…
— Наемник он, — пояснил бригадир.
— Тэк-с, тэк-с, — прищелкнул языком обер-берг-мастер. — Десяток голыми руками, говоришь? А что за бургомистр-то? Из какого городка, как имечко?
— Имя? А вот имени-то своего он не сказал. А я и не спрашивал. Знаю только, что он двух мужичков нам продал — вот этого да сумасшедшего. Тот, что спятил, на наемника в дороге нападал. Мы, — ухмыльнулся тюремщик, — его и поучили малость да попользовали, как положено, чтобы бычков не портил…
— Переучили вы его, — с сожалением причмокнул языком обер-берг-мастер. — Я из-за вашей науки работника потерял, а за него сто талеров плочено! Кто деньги вертать будет?
— Ну, господин Торман, — осклабился охранник. — Мы вам его в целости и сохранности привезли, а уж спятил он или — нет, ваши проблемы. Пока везли — в своем уме был.
— То-то и оно, что мои, — злобно прищурился «гном». — А пользы-то от него? От этого, — кивнул гном на капли крови, оставшиеся от парня в трико, — хоть польза какая. Собачки мясца покушали. А сумасшедший-то? Будет хлеб задарма жрать. А хлебушек-то денег стоит. Работники, они хоть и лопают в три горла, так хоть серебришко рубят. Скормить и его, что ли? Так дороговато мясцо обойдется — двести талеров!
— Ниче! Каторжники его всю дорогу раком ставили и во все дыры пользовали, — хохотнул бригадир. — Они и отработают.
— Учи-учи ученого… — хмыкнул Торман. — А то без тебя не знаю. Ладно, из какого хоть города-то кандальник?
— Из Ульбурга. Оттуда обычно никого не дают, а тут весточка пришла — мол, подъезжайте, пара бычков будет.
— Из Ульбурга? Вона… От Лабстермана, стало быть. Знаю его, давненько знаю… Лабстерман — сволочь старая, битая… — с оттенком уважения сказал обер-мастер. — Ну, коли он предупреждает — надо верить. Тогда вот что… пусть остается в цепях. Ну а норму… — задумался гном, — норму, раз он такой бойкий, мы немножко повысим. Ежедневно — по две унции серебра. За себя, значит, да за земляка своего спятившего. А будет трепыхаться, то вместо замочков мы ему клепку на цепи поставим, а ручные да ножные цепочечки вместе и соединим. Хе-хе-хе, посмотрим тогда, какой он бойкий!
