Ни Анна, ни Лотта ни капельки не волнуются. Они не бросаются друг другу в объятия, не плачут, не прощаются — да и зачем, ведь они не имеют понятия о расстоянии — расстоянии во времени или пространстве. Лишь тетя Кейте привносит в атмосферу расставания патетическую нотку: через все фойе она летит к Лотте, чтобы напоследок, в потоке рыданий, прижать ее к груди.
2
— J'ai retrouvé ша sœur, madame![6] — поймала Анна проходящую мимо курортницу, которая в испуге отпрянула назад. С тяжелым сердцем Лотта узнала буйный темперамент из далекого прошлого. — Просто невероятно, — Анна схватила ее за плечи и отстранилась. — Дай-ка мне тебя разглядеть.
У Лотты напряглись все мышцы. Ну вот, еще и разглядывать меня будет! Эта фамильярность вызывала отвращение, но сопротивляться не было сил — ее словно затянуло в омут. Как бы ни был отлажен механизм подавления чувств, отработанный ею за последние полвека, она все же не могла игнорировать тот факт, что семьдесят четыре года назад они почти синхронно появились на свет из чрева одной матери. С любопытством и легкой иронией на нее смотрели два прозорливых голубых глаза.
— Ты стала настоящей дамой, — констатировала Анна. — Все такая же стройная, с подколотыми волосами… sehr schön, muß ich sagen.[7]
Лотта сдержанно окинула взглядом пышные формы и короткую стрижку сестры, которая не только молодила, но и придавала ее облику нечто бунтарское.
— А мне это так и не удалось, — сказала Анна с улыбкой, в которой одновременно отражались и насмешка над собой, и какая-то гордость. Она ущипнула Лотту за руку и, не отрывая от сестры горящего пристального взгляда, почти прильнула к ее лицу. — И у тебя отцовский нос, удивительно!
— Как… как ты здесь оказалась, — попыталась сменить тему загнанная в угол Лотта. Слава Богу, Анна ее отпустила.
— У меня артроз. Двигательный аппарат совсем износился. — Она похлопала себя по коленям и бедрам. — Мне посоветовали грязевые ванны в Спа. Да и от Кельна не так далеко. А ты?
Предчувствуя, какое удовольствие доставят сестре ее слова, Лотта медлила с ответом.
— У меня тоже артроз, — пробормотала она.
— Семейный недуг, значит! — воодушевленно воскликнула Анна. — Послушай, давай где-нибудь присядем, я не могу долго стоять.
Делать было нечего. События приняли необратимый характер, не имело смысла упираться.
— Моя сестра! Только представьте себе! — радовалась Анна на весь коридор, разбудив старика, прикорнувшего на скамейке возле стены.
