Германии.
Хотя на свою
эстетику
претендовали
и Немецкая
(Германская)
Национальная
Народная
партия (НННП),
и
Социал-Демократическая
партия
Германии
(СДПГ), и
Коммунистическая
Партия
Германии
(КПГ), и их лозунги,
съезды, слова
также имели
чисто художественное
значение и не
несли, в
сущности, никакой
смысловой нагрузки…
В чем же
секрет
поистине
феноменального
успеха и
притягательности
для широких
масс именно
национал-социалистических
пропагандистских
средств? В
различный
популярных (а
порой
претендующих
на на
наукообразность)
публикациях
настойчиво утверждается
(иногда
напрямую, но
чаще – исподволь),
будто
лозунги,
облачения,
символы и
ритуалы
национал-социалистов
(а в особенности
– СС) якобы
несли на себе
явную оккультную,
сатанинскую
и, самое
главное – антихристианскую
нагрузку. Как
же обстояло с
этим дело в
действительности?
Еще задолго
до появления
на
политической
арены
национал-социалистического
движения
многие
(преимущественно
левые) политические
силы
стремились
извлечь практическую
выгоду из
символов.
Интересное в этом
плане
свидетельство
оставил не
кто иной, как
сам Адольф
Гитлер в
своем
программно-автобиографическом
труде «Моя
борьба»,
название
которой у нас
почему-то
предпочитают
приводить в
немецком
варианте – «Майн
Кампф» -, не
переводя его
на русский
язык [87]
(возможно,
потому, что, в
соответствии
со штампами
традиционного
«совкового»,
а сели брать
еще шире – «революционного»
мышления,
слово «борьба»
ассоциировалось
и
ассоциируется
преимущественно
с чем-то «положительным»,
то есть «прогрессивным»
– прежде
всего с «борьбой
за свободу»
и т.п., и потому «негоже
верному
марксисту-ленинцу,
носителю и
пропагандисту
самого
передового в
мире учения и
мировоззрения»
применять
этот
положительный
эпитет к
творению «бесноватого
фюрера»,
врага
прогресса и
мирового
революционного
развития!):
«До сих пор у
нас не было
ни своего
партийного
знака, ни
знамени. Это
стало
вредить движению.
Без этих
символов мы
не могли уже
обойтись ни
сейчас, ни тем
более в
будущем.
Партийным
товарищам нужен
был значок,
по которому
они уже по
внешнему
виду могли бы
узнавать
друг друга.
Ну, а в
будущем уж
конечно
нельзя было
обойтись без
известного
символа,
который мы к
тому же
должны были
противопоставить
символам красного
Интернационала.
Я уже с
детства знал,
какое
большое психологическое
значение
имеют
подобные символы
и как
действуют
они, прежде
всего, на чувство.
После
окончания
войны[88]
мне однажды
пришлось
наблюдать
массовую марксистскую
демонстрацию…
Море красных
знамен,
красных
повязок и
красных
цветов[89] – все
это
создавало
неотразимое
внешнее впечатление.
Я лично смог…
убедиться,
насколько
гигантское
впечатление
производит
такое
волшебное
зрелище на
простого
человека из
народа».
