– Так я не понял, Иван-ианыч, они что, теперь того?
– Чего того?
– Ну, типа, против?
– Выдохни, Вовик! Они не против, они за.
– Понятно! Только я не понял, зачем тогда за ними сечь?
– Все! Забудь, Вовик! Проехали!
– Как скажешь, хозяин…
Поэтому Кутовой, чуть не силой, впихнул Профатилову «надежного товарища и хорошую журналистку Шаромыгину», увидев которую в штабейке не менее надежный товарищ Ковальчук спросила Михаила Иосифовича:
– О! А эта лярва что делает у нас?
Лариса звалась Шаромыгиной не всегда. В девичестве она носила фамилию Копейкина. Тоже странная фамилия, но без забулдыжного флера. Копейкиной ее нарекли в детдоме. Перепеленывая малышку, санитарка нашла в ладошке подкидыша медную копейку. Значит – Копейкина. А Лариса – первое из имен, что на ум пришло. Иваныч – директор детдома, а дети все на нем. Значит – Ивановна. Так и записали – Лариса Ивановна Копейкина. А кто она и откуда на самом деле, так и не выяснили милиционеры линейного отдела, нашедшие уакающий сверток под лавкой в зале ожидания портового вокзала.
Тайна сия терзала Копейкину беспрестанно. Часами рассматривала себя в зеркале. Да и Лара ли она? А может, Дарья, Луиза или Одетта? Кто ответит? Молчит родная вокзальная лавка, разводят руками в линейном отделе милиции, пожимают плечами в администрации детдома.
Поэтому, выйдя замуж за моряка дальнего плавания Евгения, Лара легко, как змея кожу во время линьки, сбросила опостылевшую фамилию и приняла мужнину – Шаромыгина. Копя на жилье, молодожены снимали сараюшку – летнюю кухню с печным отоплением. После приютской серой нищеты Лара украшала семейное гнездо, как могла – по-сорочьи тащила в дом все блестящее, с красивостью. Заклеивала стены над кроватью плакатами, привезенными мужем из-за моря. Топить углем и бегать по нужде в холодный сортир молодым было не в тягость. Зато особый шик – настоящая ванна, в которой можно было лежать, вытянувшись тростинкой в воде, и только чуть-чуть касаться большими пальцами ног противоположного края. Совсем не то, что детдомовские казарменные помывки в душевой по субботам. Млея от счастья, Лара вылёживала часами в ванне утром и вечером.
– Так на вас, Ларочка, никакого септика не хватит – по две ванны в день принимать, – бубнил муж. Он всегда обращался к молодой жене на «вы», после чего мог легко добавить «бля». Через несколько лет почти круглогодичных хождений Жени в рейсы купили однокомнатный кооператив, казавшийся дворцом. Жизнь налаживалась. Родились дети-погодки, мальчик и девочка. Назвали их Жеками – в честь папки. После родов Шаромыгина раздобрела. Куда-то ушла гибкость и тонкость, Лара налилась, закрутобедрилась. Теперь муж, придя из рейса, оглаживая необъятную плоть, приговаривал:
