Конвейер Кузнецовых гнал кандидатов безостановочно до конца рабочего дня. Последний вошел за пару минут до восемнадцати часов – времени, после которого прием заявлений прекращается.
– Закрывайте, Татьяна Ивановна, – заорал секретарю комиссии председатель. – Восемнадцать часов – больше кандидатов не принимаем!
Он угрюмо осмотрел вошедшего.
– Кандидат?
– Кандидат.
– Небось, тоже Максим Кузнецов?
– Нет.
– Нет? – лицо председателя разгладилось. – И как же вас зовут, позвольте полюбопытствовать?
– Маркс Кузнецов.
– Эх, Иван Иванович, знали бы вы, каких трудов мне стоило этих Максимов Кузнецовых наковырять, – докладывал о завершении выдвижения кандидатов мэру Профатилов. – Все равно, что девственниц на втором курсе института искать. Последним запихнул Маркса, так как все Максимы позаканчивались.
– А Магмудоев как?
– Нормально. Покапризничал немного, но после вашего звонка и слов о высокой чести дублерства, как миленький, в комиссию отправился.
– И что у нас сегодня с кандидатами на мое место?
– Сафонов, Игнатов, Магмудоев, – принялся загибать пальцы советник, – Явлунько, Астахов, Брехайло…
– Кто?
– То есть, Привирайло. Тьфу, черт! Повертайло! Наш Мудян и пятеро Кузнецовых.
– Итого – тринадцать.
– Чертова дюжина – бесовская цифра.
– С вами, Иван Иванович, четырнадцать.
– Многовато… А с Кузнецовыми, Иосифович, ты ловко придумал. Пусть Максик локти покусает, – мэр ухмыльнулся и, подражая дурацким интонациям какого-то эстрадного исполнителя, неожиданно пропел: «Я третий справа в майке красной, не забывайте обо мне!».
После смерти Звонарева Кутовой перестал получать информацию о том, что происходит в команде Профатилова. Стальные двери теневого штаба сошлись створками шлюза, заперев реку каждодневных неформальных новостей избирательной кампании. И лишь звонкие струи, пробивавшиеся в кое-какие щели, говорили о мощном напоре идущего процесса. Сергей Васильевич был связующим звеном и недремлющим оком. Он присутствовал на всех планерках команды Михаила Иосифовича, знал о заданиях коллективу, о планах, и, конечно же, о стратегии и тактике избирательной кампании. И хотя порой, подчеркивая свою значимость, он перегибал в докладах шефу: «Да пока этим имиджмейкерам под жопу коленом не дашь, фиг они куда сдвинутся, какое дело сделают», – Кутовой этой пустой брехни, вроде как, и не замечал. Главное – он был в курсе ежедневной работы профатиловских спецов.
Он попытался приспособить к делу вместо утраченного Звонарева охранного Вовика, но тот, в силу своей конкретной прямоты, никак не мог втемяшить в свою стриженую башку, что и за друзьями нужен глаз да глаз. Напрягся, включившись в мыслительный процесс, набычился. Стало видно, как тяжело ему думается. Барабанная кожа на тугом лобике отказывалась собираться морщинками. А за сдвинутыми к носу бровками, похоже, стала видна даже сама его мысль.
