Поэтому Шурик, выждав пару дней, прихватив с собой кое-что еще, снова отправился в студию «Города Снов». Он подъехал ближе к полуночи — для чистоты эксперимента, как ему хотелось видеть.
На улице перед дверью в помещение светил фонарь, в свете которого туда-сюда прохаживалась кошка. Издалека казалось, что кошка ходит-бродит на задних лапах, причем передние заложила за спину. Она отклонила свое неприспособленное к прямохождению туловище градусов на восемьдесят от земли, отчего весь облик ее приобрел вид загадочный и даже поэтичный. В зубах у нее оказалась зажата папироска, которую кошка катала из одного угла своего рта в другой.
Шурик, озадаченный, крепко зажмурился и потряс головой. Приоткрыв один глаз, он с изрядным облегчением не увидел в конусе света никого, только неодушевленные предметы: бычки, крышки от пивных бутылок и отрубленную голову.
— Чего, снова пришел телевизор свой мучить? — сказала вдруг голова.
Можно было, конечно, выбросить сумку и с диким криком, позабыв про машину, убежать вверх, на оживленную улицу Луначарского, где болтаются между коммерческими ларьками пьяные отставные моряки и сидят в засадах менты. Но тогда пришлось бы поставить крест на своей карьере, а, следовательно — на благополучии своей семьи. Шурик выбрал другой вариант.
— Мммм. — сказал он и закашлялся.
— Что? Чего мычишь-то? — голос показался знакомым.
Конечно, это же Великанов сидит на скамеечке в полной тени, а вместо валяющейся в грязи головы — просто старая трухлявая чурка, неведомо откуда здесь взявшаяся.
— Здравствуйте, — сказал Шурик и тыльной стороной ладони вытер выступивший на лбу пот. — Как дежурство?
— Обещает быть интересным. Ну, проходи, раз пришел, — Великанов поднялся со скамейки и отряхнул штаны. — Кошка будто знала о твоем визите — даже носа своего не кажет.
Они прошли внутрь, и Шурик решился на реплику, ради которой он, собственно говоря, и ждал дежурства Великанова.
— У меня к Вам нескромный вопрос, если можно, конечно.
— Валяй, — махнул рукой охранник.
— У Вас на флоте были какие-нибудь неприятности с крысами? — выдохнул Шурик, чувствуя конфуз, будто спрашивал, какого цвета у него сегодня трусы, если они, конечно, есть вообще.
— Крысы? — переспросил Великанов и как-то потерялся, пряча взгляд. — А ты откуда знаешь?
— Я не знаю, то-то и оно, — вздохнул Шурик. — В телевизоре углядел, словно фокус-покус. Объяснить не смогу, так что и не спрашивайте.
Повисла пауза, Шурик повернулся к лестнице, решив больше не выпытывать у старого сторожа ничего. В принципе, рассказ Великанова никак не мог повлиять на общую картину, рисовавшуюся «белым шумом».
