Миссионер посмотрел на меня блестящими глазами и расплылся в улыбке. На сей раз она ему удалась гораздо лучше.
— А, это ты! — обрадовался Саша. — А я уже было собрался послать за тобой — где это ты запропастился?
— Саша, я один коробок сигар продал! — возбужденно зашептал я. — По пятнадцать фунтов за унцию!
Старпом почесал за ухом, достал еще одну стопку и наполнил ее.
— Кому?
— Приходил Скотина, ну, тот самый, что в коридор к нам нырял, сам спросил.
— Ну, все, значит, штраф за нелегальный сбыт сигарет почти сто пятьдесят фунтов за блок. Ты ему доверяешь? — спросил он меня, и сам же ответил. — Да и пес с ним. Авось пронесет: все равно эти сигары были приготовлены на продажу. Деньги хоть дал?
— Дал, дал, надо их куда-нибудь припрятать у судна: вдруг они меченные?
— А вот это уже называется паранойей. Сняв голову, по волосам не плачут.
— За здоровьи, — подал, вдруг, реплику миссионер, уставший держать рюмку.
— За успех, — подтвердил я, хватаясь за свою емкость.
— За мир во всем мире, — согласился старпом.
Мы стали закусывать деликатным посасыванием смоченной в майонезе печеньки (каждый — своей), а Саша, ожидая своей очереди к банке, скривившись, прошелестел:
— Этак, мы отсюда в портянках от Версаччи уедем.
В это же самое время по дождливому Фалмуту разъезжали несколько машин, в которых флегматичные и равнодушные люди рисовали, где, какое дерево произрастает, какова его крона, как тянутся линии электропередач, фиксировали наличие и глубину устоявшихся и вероятных луж. Другие люди, покопавшись в Интернете, разворачивали подробную геодезическую карту города, сопоставляли годовые розы ветров. Третьи люди, возбужденно переговариваясь между собой, выверяли положение звезд и планет на ближайшие полгода. Четвертые — пересчитывали деньги и распределяли их между занятыми в творческом поиске коллективам. Пятый человек лениво просматривал поступающие доклады, курил дорогие сигары и пил коллекционные вина. Еще он изображал наставника и учителя для своих довольно-таки многочисленных последователей, в совершенстве владея замысловатой техникой левитации, продолжительного бездыханного состояния и прочими изящными штучками.
И только шестой, наконец, владел всей необходимой информацией, чтобы отдать приказ для завершающей стадии некой операции, суть которой была скрыта почти для всех. За исключением, разве что живого пророка, почти бога, как его величали почитатели. Да и то лишь в общих чертах. Вот этому влиятельному во всех отношениях гуру и был сделан звонок.
