Пери хотела остаться на ферме. В хибаре ей пришлось бы спать на застекленной веранде.
— Тетя Жан, поехали с нами, ну пожалуйста! — упрашивала она Жанин.
— Я тебе не тетя, — огрызалась Жанин. — Отстань.
Как-то поздно вечером Пери подслушала, как Жанин говорит Шейну:
— Не могу я уехать с фермы. Мне надо вести дела, ты это не хуже моего понимаешь. Я же «фермацевт». У меня постоянные клиенты. Нельзя же все бросить с бухты-барахты. Кое-кто тогда крепко разозлится и из-под земли меня достанет. А ты знаешь, Шейн, чем занимаются «фермацевты»? Наверняка Бронте все уши тебе прожужжала про то, какая у нас тут пастораль в холмах — а на самом деле это целая отрасль промышленности, только из-за нее весь наш район и держится на плаву, а вы, городские, сколько угодно притворяйтесь, будто не в курсе. Так что ты все знаешь, верно? Мы выращиваем бананы с наркотиками и вакцинами, мухлюем с генами на грядках. Мы растим бананы, потому что их легко есть и на них большой спрос: у нас ведь получается дешевле, чем если в аптеке покупать.
Уже потом, когда Пери жила у Питера, где ей всему пришлось учиться заново, готовиться к настоящей жизни, к той, о какой мечтала и какой сумела добиться, она поняла, что Жанин было очень горько, что пришлось стать «фермацевтом», но куда горше ей было бы бросить землю. Все то, что говорила Жанин Пери, когда они ходили по ферме, вспомнилось Пери и обрело новый смысл: Жанин не хотела, чтобы земля стояла пустая. Ей было тошно смотреть на заброшенные фермы вокруг. А чем еще она могла заняться? Если бы не «фермацевтика», ее ждала бы участь Бронте.
Пери навсегда запомнила этот подслушанный разговор, потому что после него в ее жизни началась черная полоса.
— Ты меня не любишь, — заявила Пери Жанин. — Ты мне не тетя.
— Я тебе об этом все время твержу, — ответила Жанин.
Теперь, прихлебывая чай, Пери пристально смотрела на Жанин. Интересно, Жанин помнит, как она это сказала?
— Ты бываешь иногда в Венеции?
— Ой, только не начинай снова! — скривилась Жанин. — Ну и дыра.
— Я не забыла твои слова — ты сказала, что там «почти как» в Венеции: везде вместо улиц грязная вода.
— Подумаешь, сказала-мазала! Зато в Венеции ты пошла в школу!
— Ага-ага.
Жанин посмотрела на свои руки.
Пери поставила кружку.
— Знаешь, — проговорила она, — когда Шейн с Бронте разругались, я была просто счастлива. Понятно, почему Бронте решила, что я маленькая стервозина. Я-то решила, что она привезет меня обратно, сюда. На ферму. В лес. К тебе.
