Потом на сцену выходит его старшая сестра Мариам. Как и Мариам в Городе Мертвых, она держит барабан (или тимпан) — инструмент, с которым евреи познакомились в Египте и приспособили для своих целей, — и начинает танцевать, тоже с победным, разумеется, видом. Нетрудно представить, какие жесты делала в сторону Египта эта женщина, танцуя перед освободившимися рабами.
Правда, наша не первой свежести вдова танцевала уже не с победным видом, а с призывным. Слишком уж, на мой взгляд, призывным и слишком близко. Вероятно, Мариам подрабатывала и проституцией. Она была довольно хороша; тело пышное и гибкое.
Но меня ее танец не вдохновлял. Того и гляди, протянет руку за деньгами.
— Предлагает для отдыха твоих усталых членов свой скромный склеп. Точнее, себя, — тихонько хихикнул Дауд.
— Нет уж… спасибо.
— Может, она не в твоем вкусе, — обиделся Дауд, — но меня вполне устраивает. И даже очень. Не одолжишь несколько фунтов?
Вопросительно задрав брови, Дауд крутил рукой крест.
— Ах ты, гадкий маленький копт, — пробормотал я.
Сумерки переходили в ночь; в полумраке начинали кружить и нырять летучие мыши, издавая обычный высокий писк. На следующее утро мне предстояло лететь в Лондон; хотелось лечь пораньше. У меня не было никакого желания шагать через Город Мертвых в одиночестве, как, впрочем, и дожидаться, пока Дауд проведет время с Мариам. Покачав головой, я поднялся, чтобы уйти, и протянул женщине несколько довольно ветхих египетских банкнот.
С торжествующим видом она сунула барабан хозяину, который лежал на земле, покуривая вторую папиросу и глядя в темнеющее небо. Он снова застучал, теперь уже с большим воодушевлением. От гулких ударов во мне, казалось, сотрясалась каждая жилка. Из проемов в стенах и гробницах стали выбираться и устраиваться вокруг барабанщика расплывчатые фигуры; лица их освещало мерцающее пламя, раздутое в очаге порывом зловонного ветра. Удары барабана словно заворожили слушателей.
Я мысленно перенесся к сцене, последовавшей за спасением евреев от погони.
Быть может, усталые, одичавшие рабы перед тем, как пуститься в путь по Синайской пустыне, вот так же сидели и отдыхали. Имел ли барабан над ними такую же магическую власть, какую имеет над этими отчаявшимися жителями Города Мертвых?
Я пытался представить себе, что происходило тогда, — и видел евреев, собравшихся толпой, видел, как они раскладывают на земле немногочисленные пожитки. Удивительно, выходит — первая вещь, которую достали беглецы, избавившись с помощью своего харизматичного и неистового вождя от рабства и притеснений, был африканский барабан. Или даже Мариам и не пришлось его доставать; наверное, идя по дну чудесным образом расступившегося Красного моря, она несла барабан на шее — на цепочке или шнурке, — как символ грядущего освобождения. Когда евреи оказались на Синайском полуострове, в безопасности, барабан пригодился, чтобы исполнить песню освобождения, победы и надежды.
