Дети новолуния [роман] | страница 81

Завтрак, как всегда, сопровождался трескотнёй супруги, которая по многолетней привычке создавала настроение. Вчера приблудился симпатичный котик, возможно, потерялся, поскольку всё указывает на то, что он чистых кровей, такие на дороге не валяются — вот только каких? На ужин будет пирог с капустой, а погоду обещают скверную, но кто верит прогнозам, когда природа бунтует? У МарьИванны язва, Силантьев поставил новый спектакль в Большом и звал. Она понимала его состояние и старалась отвлечь на пустяки, но он не слышал её и молчал.

Как-то на одном из приёмов его прихватил под руку Жискар дʼЭстен и, улыбаясь, сказал: «У вас талант красноречиво молчать». Искушённым людям всюду видится подтекст, но Жискар, конечно, сказал это не без скрытой иронии. И правда, молчал он довольно много и не просто так: ему нечего было сказать — кроме того, что уже было им сказано. Что до церемоний, то никогда он их не любил, предпочитал официальной беседе открытый разговор, поручению — приказ, сомнению — порыв, бокалу — гранёный стакан. Но кто это поймёт?

От него и не требовалось умения быть искусным дипломатом — статус и протокол при необходимости определяли и ход событий, и смысл действий, — и всё-таки ему нравилось совершать неординарные, а порой и диковатые при его должностях поступки: он мог внезапно выехать в зону боевых действий, нарушив своей инспекцией планы военных, чтобы глубокомысленно озираться перед телекамерами; мог вывернуть карманы, демонстрируя многотысячной толпе свой скромный достаток; мог вызвать переполох коротким «нет» в финальном рауте межгосударственных переговоров, исход которых, казалось, был предрешён, — и весь МИД судорожно глотал успокоительное; а мог и, наоборот, — в ущерб всему и вся ни с того ни с сего сдать всё к чертовой матери, отправив в нокаут своих державников. Казалось, взбрело б ему в голову пройти по канату или сплясать на рок-концерте, никто бы не удивился. Его уважали за эту его экстравагантную непредсказуемость, если не сказать кураж, боялись, восторгались и ненавидели. А он, внешне сонный, неповоротливый, не очень-то далёкий, тонко чувствовал это и использовал, когда считал нужным, арсенал методов, практически недоступный зарубежным коллегам.

К столу вышла дочь, приехавшая накануне, чтобы помочь матери в праздничных хлопотах, с дорогим перстнем в подарок. Он спросил, на какой палец его следует надеть.

— Не знаю, — ответила дочь, — на какой захочешь. На любой из восьми, я думаю, кроме больших. На больших носят мафиози.