Впрочем, едва Уве упомянул о Далеме, юриста словно подменили, он забыл о траве и сбросил куцый пиджачишко.
Теперь, в широких подтяжках, вышитых розочками, он выглядел обыкновенным старым немцем, каким, собственно, и был. А «лондонские» отвороты смотрелись просто как подвернутые ввиду плохой погоды штаны.
Лангеханс очень серьезно раздумывал вслух:
— В конце концов дело революции решено! И за то, что социал-демократы, трезвые социал-демократы, а не фанатики, помогли нам удушить ее, низкий поклон всем Эбертам, Носке и иже с ними!.. Ты понимаешь, Уве, что, имея перед глазами пример России — еще одна секундочка! — и укрепились бы у нас Советы, и никакой Эберт не спас бы нас от социальной революции… Ах, Уве, не так давно Пастер подарил человечеству прививки против бешенства. Но прививку против революции вряд ли изобретут на нашем веку! А ты знаешь, какую опасность представляет для нас эта новая партия, которая называет себя «коммунистической», потому что в середине прошлого столетия Маркс ввел это слово и это понятие в нашу жизнь… Чтобы оно стояло над нами вечной угрозой…
— Но, Зепп… — Нойфиг пытался унять адвоката, однако тот бегал по кабинету, ероша невидимую шевелюру на лысом черепе и сверкая глазами, словно модный гипнотизер.
— Не думай, что доктор Роза Люксембург — безвредная дамочка, эрудированная в области экономики! — кричал Зепп, хотя Уве вовсе и не думал о Люксембург.
— Не думай, что Карл Либкнехт — просто потомок своего маститого папы! А твоя наставница, твоя знаменитая Клара… Что сделало ее «нашей Кларой»? Массы ее сделали…
— Зепп, остановись, прошу тебя! — заволновался Нойфиг. Он заволновался потому, что сейчас ясно вспомнил: да, в том решении, принятом в Далеме, говорилось о необходимости «физического уничтожения анархиствующих элементов, срывающих восстановление порядка». И упоминались при этом имена этой самой Люксембург и Карла Либкнехта. И Клары тоже…
Все это наконец удалось вкричать в Зеппа. И моментально отрезвить его. Лангеханс присел на штофное кресло, челюсть у него отвисла, руки затеребили несуществующие волосы еще более нервно.
— Во имя сохранения порядка… Да, да, — бормотал адвокат, — во имя будущего Германии любые жертвы! Любые!.. Уве! Помяни мое слово: Германия стоит на пороге великих событий! Враг у ворот отечества! — завопил вдруг Зепп. — В руках безобидных на вид женщин скрижали великой смуты! Под знаменами, обагренными кровью кайзера…
— Зепп, что ты? Какой кровью? Кайзер ведь жив и невредим!
