Ей очень не нравилось болеть, хотя она подозревала, — что, если бы не ее чахлое здоровье, не видать ей моря, как зачета по физкультуре. Тогда ее спасла Женя, устроив почти настоящий цыганский табор прямо на кафедре физкультуры. Курсанты военного училища в штатском, молодые балбесы, которые за обещанный им вечер согласились помочь не менее молодым и еще более обнаглевшим перед лицом несданного зачета авантюристкам, вдруг начали с перепугу нести такую околесицу, что Лиля и сейчас, вспоминая то время, улыбалась.
Они очень подружились тогда с Женей. Стали подругами не разлей вода. Жалко, что Женя не имеет возможности поехать на море. Да что говорить, мама Лили выбивается из сил на двух работах, чтобы откладывать понемногу денег на эти поездки. Лиля знала, что мама устает, но никогда не признается в этом.
У Лили был тоже мамин характер, она не имела привычки показывать, что ей плохо, и, даже наоборот, старалась быть веселой — чем хуже было Лиле, тем веселее она становилась! А когда она была счастлива, вот как сейчас, лицо ее освещалось каким-то светом изнутри, появлялись задумчивость и легкая грусть. Но глаза при этом сияли, и никого эта грусть обмануть не могла — было видно, что ей хорошо. «Мамин характер, — решила про себя Лиля. — Замуж бы ее отдать, да ведь и слышать об этом не хочет!» Никто бы не поверил, если бы узнал, что Людмила Ивановна была женщиной застенчивой. С виду она казалась строгой, неприступной и даже немного высокомерной, но только никак не застенчивой. К тому же она сохранила хорошую физическую форму, не заплыла жиром, не стала дряблой. Загорая на пляже, обе в облегающих французских купальниках, мать — в красном, дочь — в небесно-голубом, они смотрелись как две сестры.
И когда к ним совершенно неожиданно и, по их мнению, бесцеремонно подсел мужчина лет сорока, Лиля решила, что она может стать лишней. Она втайне успела порадоваться за маму, но, когда встала, собираясь при этом уйти, мужчина поймал ее руку:
— Не уходите, прошу вас.
Лиля так и села от неожиданности. В его голосе прозвучало что-то такое, от чего сердце вдруг быстро застучало и она, перестав себя осознавать, куда-то сладко поплыла.
— Вам нравится море? — Его голос вернул ей способность трезво мыслить, а Людмила Ивановна, стряхнув с ног не существующие песчинки, на всякий случай встала:
— Извините, но нам нужно идти.
Он спокойно встал и сдержанно извинился. Он так и остался стоять там и, Лиля была уверена, смотрел им вслед. Но Людмила Ивановна была непреклонна и строго сказала дочери:
