– Ванюша, хороший мой, не бери, прошу, сюда, а возьми меня туда.
С этими словами она бережно, но уверенно вынула нечто увесистое, липкое, окровавленное, похожее на массивное лезвие холодного оружия, и аккуратно направила его снова внутрь себя, в привычное к процессу страсти, но не знавшее ранее таких размеров место. Кинжал Ивана, обретя новые ножны, сделал свое дело: сохранив и даже улучшив жизнь женщины, он в итоге ранил ее любовь, уязвимость которой казалась Наргизе призрачной и нереальной в их серьезных отношениях с будущим мужем.
Обернутая, как после сауны, в простыню девушка встала с кушетки, молча приветствуя Алексея, как ученица учителя в классе. Ее влажные глаза были наполнены тревогой, волнением и, возможно, непониманием. Почувствовав испуг и незащищенность девушки, Алексей первым нарушил тишину:
– Слушай, здесь курить можно?
– Можно, но только электронные сигареты, возьмите в тумбочке, если желаете.
– Электронные могу только за компанию. Ты куришь?
– Там всего одна в комплекте – нам не положено, да и не курила я никогда.
– И не начинай. Я тоже не буду.
– Вы у меня первый, а до десяти вечера должно быть еще восемь. Когда я успею всех принять?
– Ну, десять утра только. Если по два в час, еще время на обед и послеобеденный сон останется.
– Да. Только тогда как-то быстро получится с каждым это дело.
– Так это без любви всегда так. Быстро, на скорую руку. Представь себя дояркой. Тебе надо сдоить полстойла коров за день, но не по ведру с каждой, а лишь по жирной капле на донышко. Вполне можно справиться.
– Выходит так, что ваш взвод – стойло, а я ведро для дойки?
– Наргиз, да как не крути, ничем человеческим здесь и не пахнет.
– Вы специально так говорите, чтобы обидеть меня?
– Ну, что вы разве слова чужого вам человека могут причинить большую боль, нежели собственные поступки?
– А должно быть больно?! – Взорвалась девушка. – А мне не больно. Я здесь ради лучшей жизни. Я такой же человек, как и ты. И моя семья имеет не меньше прав на хорошее существование, чем твоя. Понял, да?
– Ага, а я ради мира на земле здесь. Ты только прикинь, какие мы замечательные люди. Белые и пушистые.
– Не знаю, что ты здесь делаешь, лично я таких мужчин не уважаю, которые пользуются девушкой за деньги.
– Я не за деньги, я на халяву. Можешь уважать меня без угрызений совести.
– Ну, конечно, и давать, и уважать – не много чести для молодого солдата?
– Наргиз, слушай, вот я бы сюда добровольно не пошел. Ты сама пришла, а я по приказу командования. Или тебе муж приказал идти в эту казарму?
