А если видел я: в опасности ребёнок,
Боязнь свою гоня,
Обидчика держал я изо всех силёнок:
«Не тронь! Ударь меня…»
Ну, ветер! Ну, ветер! Он парус сорвал,
У мачты трещат крепежи!
Когда колокола по мёртвому звонили,
Минутку улучу:
Шепну отцу, и он просил, чтоб разрешили
Мне подержать свечу>[9]…
Ну, волки морские, сжимайте штурвал,
Как судно трепещет, как пенится вал.
По ветру! По ветру держи!
Ах, ангелочков смерть! День похорон тяжёл,
Родным нет злее доли…
Есть сладости, вино – для тех, кто в дом пришёл
[6]Утешить в этой боли…
О, старый мой пёс, ты – мой друг!
Что хочешь сказать этим взглядом?
Кузина>[10] по горам бродила в покрывале,
Как бы в мирах иных.
Признаюсь без стыда: безумные бывали
Среди моих родных.
Как тесен друзей моих круг…
Но ты, старый пёс, – верный друг,
И если я плачу, ты рядом.
Года росли, как я, мы словно сад росли
Под звёздами одними.
Мечты мои цвели… и умерли, ушли,
А я не умер с ними…
Вы, братья с отрогов Крештелу>[11]!
Откройте мне двери, о, братья!
Пришлось читать в сердцах, что лгут другим в миру,
Лгут, сильным угождая,
Я был открыт добру, я думал, я умру,
Но лишь душа – седая!
Влекусь я всем сердцем к такому уделу,
Лишь ряса пристала усталому телу…
Откройте мне двери, о, братья!
И вот, я нищим стал: развеялись химеры,
Как Педро Сень, я стал,
Как тот, что всё имел: фрегаты и галеры,
Имел и потерял…
Земляк – лузитанец! О чём нам молиться?
Вихрь замки воздушные сдул, как солому…
Снег в волосах залёг, морщин глубокий след —
Утёс, поросший мхом…
Слепец, навек слепец, мне бельма застят свет
В углу моём глухом!
Родителей видишь печальные лица,
И рушится, рушится всё – только длится
Большая печаль по былому…
Карлота старая, ты плачешь почему,
Пред Девой у подножья?
«Ах, счастья не дала ты принцу моему,
Святая Матерь Божья!…»
Париж, 1891
