Из донесения разведки Задорожный знал, что в селе Первомайском, куда направлялась сейчас машина, находилась продовольственная база полицейской службы.
Операция была необычайно трудной. Поэтому командир лично взялся руководить ею. Роль переводчика поручили Марату Папазьяну, бывшему заведующему Дворцом культуры. В немецком языке он был не слишком силен, зато имел блестящую память, был находчивым и ловким. В отряде его не зря прозвали «министром иностранных дел».
Гитлеровских мундиров самых разнообразных воинских частей в отряде накопилось много, да и партизаны привыкли действовать в «нарядах» противника. Папазьян до войны был «актером» и теперь считался главным костюмером. Это он наклеил командиру отряда тонкие злодейские усики, прицепил к мундиру Задорожного два Железных креста, благо этих побрякушек накопилось в хозчасти немало.
Пригодилась и отбитая в последнем бою итальянская машина. Нашелся шофер, по фамилии Царь, бывший забойщик, а теперь один из самых отчаянных разведчиков. У этого великана был старинный тесак, на рукоятке которого он вырезал собственное изречение: «Я умру, но и ты, гад, жив не будешь».
Перед операцией партизаны хорошенько умылись снегом, побрились и переоделись в немецкую форму.
Лишь придирчивый глаз мог заметить, что форма не у всех солдат одинакова и что карманы курток и штанов оттопыриваются от каких-то увесистых предметов. Это были гранаты. Кое-кто из партизан сумел положить за пазуху несколько запасных автоматных дисков.
2
С вершины холма показалось в долине село Первомайское. Партизаны расселись на немецкий манер и притихли.
При въезде в село, возле мостика, машину остановил часовой. Это был полицай в овчинном кожухе, валенках и с винтовкой. На рукаве белела повязка с желтыми полосами — отличительный знак полицая. Он вскинул руку в фашистском приветствии и выкрикнул:
— Слава Украине!
Папазьян вылез из машины и, заложив обе руки за спину, чтобы полицай не увидел револьвера, не спеша направился к нему.
— Почему здесь стоишь? — на ходу спросил Папазьян.
— Охраняю село от партизанив, господин охвицер, — бодро ответил полицай и выпятил грудь, увидев за стеклом кабины важного немецкого майора.
— Кто в селе? — не останавливаясь, спросил Папазьян.
— Никого нема. — Полицай беспокойно взглядывал на Папазьяна, не понимая, почему тот идет прямо на него.
— Староста дома?
— Так точно! Когда я уходил на пост, Петро Иванович сидали снидать[17].
Папазьян сделал знак шоферу, тот включил мотор, и под его рокот Папазьян выстрелил в полицая.
