— Родину защищать? Я ведь был врагом народа.
— Вот уж не знала.
— Никто этого не знал. Отца моего раскулачили еще в тридцатом… А я боролся с Советской властью. Об этом тоже никто не знал.
— Ишь какие секреты открываются! — смеясь, сказала хозяйка, точно ей было это безразлично и она проявляет чисто бабий интерес.
— Ты одна или у тебя кто есть в доме? — неожиданно спросил Танцюра.
— Кто у меня может быть? Одна я, да вон за перегородкой брат спит, чахоткой болен.
Танцюра не спеша поднялся, отодвинул рукой ситцевую занавеску и заглянул в каморку. Там спал худой заросший мужчина, повернувшись лицом к стене.
Танцюра вернулся, подошел к подоконнику и стал перебирать патефонные пластинки. Вдруг он размахнулся и об угол стола вдребезги разбил одну из них.
— Зачем же ты мои пластинки бьешь? — спросила хозяйка миролюбиво, но с упреком.
— Песня о Каховке… «Каховка, Каховка, родная винтовка…» Довольно, отпели они свои советские песенки.
Притаившись за перегородкой, Задорожный все это слышал и лежал, еле сдерживая себя от гнева. Хозяйке, как видно, тоже трудно было разговаривать с предателем.
— Все равно вам намылят шею, — сказала она.
— Нет. Мы их одними машинами задавим. Видала, сколько у немцев машин, да какие! А возьми армию, как все одеты, как питаются!
— Русский положит в карман кукурузу и победит.
— Ты что, коммунисткой стала, Катерина?
— Нет.
— А почему их защищаешь?
— Я к слову…
— Перво-наперво всех партийных перестреляем. А там и за других возьмемся, — пообещал Танцюра…
Эта встреча крепко запомнилась Задорожному. Но тогда все обошлось благополучно: через несколько дней он нашел свой партизанский отряд и повел его в первый рейд.
С тех пор Задорожному не раз приходилось слышать о Танцюре. Озлобленный враг лютовал, он выдавал коммунистов и комсомольцев. Расправы не избежал ни один человек, выражавший сочувствие Советской власти. Своими руками предатель казнил даже детей, если они были из семей коммунистов. Узнал потом Задорожный, что и с Катей он поступил таким же образом, — не явка провалилась, а просто так, на всякий случай, Танцюра донес на нее, и женщину казнили в гестапо.
За особые заслуги фашисты назначили Танцюру инспектором окружной полиции. Тут он и развернул свою деятельность против партизан.
Одни степные ветры да вьюжные ночи могли бы поведать, как трудно было вести партизанскую войну в Донбассе, в условиях открытой степи, при отсутствии лесов, где можно было бы передохнуть. Здесь на каждом шагу рудники, поселки, города. Единственной формой партизанской войны был рейд, непрерывный, быстрый, с дерзкими налетами на вражеские гарнизоны, с умелыми уходами из-под удара.
