Подлечившись, Феня стала в отряде незаменимым человеком. Она стирала партизанам белье, чинила одежду, готовила пищу. Все это она делала с любовью, точно обрела родную семью. Она была предана и благодарна партизанам, ведь они спасли ей жизнь, даже не одну, а дне, потому что вторая, еще неведомая жизнь, то и дело давала о себе знать, вздрагивало живое тельце, билось внутри маленькое второе сердце. Но именно потому, что оно билось, мать обязана была выстоять и вынести любые невзгоды.
Партизаны относились к Фене по-сыновьи и, хотя она была моложе многих из них, называли ее партизанской матерью, старались помочь, освободить от излишней работы, отеплили ее землянку, добывали для нее молоко, а однажды кто-то из бойцов, вернувшись с боевого задания, смущенно вытащил из кармана и дал Фене добытую где-то соску. Это вызвало немало шуток.
Гитлеровцы не отказались от мысли уничтожить отряд. Однажды часовой показал командиру подобранную в лесу обертку от немецкого шоколада. Это было неприятным признаком того; что партизанский след обнаружен.
Но вот партизанская застава задержала в лесу неизвестного человека. На нем была поношенная красноармейская гимнастерка, пилотка с красной звездой. Командир опытным глазом тотчас подметил: звезда новенькая и, видно, только что пришита. Задержанного обыскали, но ничего, кроме кисета с табаком, не нашли.
Кто-то из партизан предложил позвать Феню: не опознает ли она в этом «окруженце» кого-нибудь из местных полицаев? Феня взглянула и побледнела: перед ней стоял Савка Чумак.
Еще не зная, как объяснить волнение партизанки, все поняли, что перед ними переодетый в красноармейскую форму предатель.
— Ты знаешь эту женщину? — спросил командир отряда.
Полицай со страхом и мольбой вглядывался в лицо Фени, но она молчала.
Все было ясно. Изменник тяжело рухнул на колени:
— Господин начальник… братцы… Я все расскажу, — полицай сел на землю, достал трясущимися руками кисет с табаком и протянул комиссару:
— Закуривайте, ребята, берите весь табак…
— Что будем делать? — спросил комиссар.
— Пусть решает Феня, — сказал Щетинин. — Матери слово!
— Феня, прости меня, — потянулся к ней руками Савка, — прости, мы же родные.
— Дайте винтовку, — тихо проговорила Феня.
* * *
В эту ночь никто из партизан не уснул. В маленькой землянке металась в родах Феня.
Утром командир приказал отряду выстроиться в боевом порядке. И когда из землянки, ослабевшая и радостная, показалась Феня с малюткой на руках, раздалась команда:
