– Хошь верь, хошь не верь. Токмо темник Ягырды о том сказывал, а я подслушал: не хочет Гази Барадж, чтобы ты к татарве угодил.
– Вона как, – повеселел Ярослав. – Тогда поспешим. – И он направил коня в самую гущу булгарских всадников. Те расступились, пропуская князя на уже утоптанную множеством лошадиных копыт лесную дорогу.
Два могучего вида воина ввели князя Ярослава в шатер, в центре которого в обложенном камнем колодце горел огонь, и всполохи его метались тенями по завешанным яркими коврами стенам. Войдя со света и из-за притягивающего взгляд огня, Ярослав не сразу увидел булгарского эмира, возлежащего на атласных подушках у низенького столика, уставленного блюдами с едой. Гази Барадж почти не изменился с их последней встречи. Коренастый, широкоплечий, в темно-синем полукафтане и такого же цвета шароварах, он повел широким приглашающим жестом:
– Проходи, князь. Садись. Ты мой гость, а потому раздели со мной трапезу.
Ярослав приблизился, опустился на колени, долго умащивался и, не придумав ничего лучшего, подложил подлокотный валик себе под зад.
– В последнюю нашу встречу за столом трапезничали… – и, сделав паузу, недовольно буркнул, – как люди…
Хотя произнес он эти слова себе под нос, тем не менее Гази Барадж расслышал и рассмеялся:
– Привыкай, князь. Коли жить хочешь, привыкай и детей своих приучай к таким застольям, к еде и питью монгольскому. Только смирение поможет выжить в империи Бату-хана. Не будет смирения – потеряешь голову. У хана суд скор. – Помолчав, эмир продолжил: – Что пить будешь? Есть медок… хорош, мордвы дань. А то могу угостить питьем монголов – кумыс называется.
– Давай мед. Привычнее…
Тенью метнулся слуга, и перед князем на столике появился кубок.
– Пей, князь. Хмельной мед радость несет, – поднял свой кубок эмир.
– Радость невелика в застолье с ворогом, – усмехнулся князь.
– Почему с ворогом? Мы супротив друг друга не стояли. И, как помнится, на Липице в одном войске бой приняли.
– Так то когда было… Ноне ты эмир, а я…
– А ты великий князь володимирский, – подхватил Гази Барадж.
– Ой ли? Один я и в твоей воле, что захочешь, то и сотворишь.
– Что верно, то верно.
Эмир поставил кубок, погладил коротко остриженную бороду и медленно, нараспев, произнес:
– Хан Бату пришел и уйдет в свои степи, а то и в Китай. Только в Булгарии тумены оставит, не бросит Русь без присмотра. А как ты думаешь, кто теми туменами управлять будет? Я! – Эмир расправил плечи и гордо повел головой. – Твой сын Александр это понял, потому Новугород на копье не взят. – Помолчав, он продолжил: – Чтобы с делами покончить, скажу слово верное: дам тебе две сотни улан, сопроводят до Володимира. Сядешь на стол, окрепнешь, а к осени жду в Биляр… Да не скупись. Жизнь твоя дорого стоит. Теперь же пьем.
