Ещё раз мысленно Нина поблагодарила врачиху за вату, которую та находила для неё, ведь наверняка приходилось как-то выгадывать: в лагере всё подотчётно.
За один украденный колосок теперь можно угодить за решётку.
И всё же рисковала ради чужого ребенка…
Город плёл паутину тусклого фонарного света и затих как в ожидании добычи. Только лениво полязгивали поздние трамваи, да косились из-подкрышья окна.
«Здравствуй, город детства! — звенело в груди, как песня. — Помнишь меня, старика?
Отвечай».
Сердце пело от счастья, а вечер был по- зимнему холоден, только бесснежен.
Нина поёжилась, натянула подлиннее рукава. Снова мысленно поблагодарила врачиху, без которой не известно, выжил бы Валерик…
Кариатиды, вечные узницы, смотрели на вернувшуюся из долгих странствий изгнанницу и не узнавали её.
В окнах на втором этаже, где в детстве Нина жила с родителями и братьями, сквозь ярко-жёлтые шторы струился свет. Жёлтый свет как предупреждающий сигнал светофора. Осторожно: сейчас будет красный. Или зелёный?
Нина обогнула здание, которое теперь уже можно было назвать почтенным словом «старинное».
Угол дома обмяк, как весной сугроб; в родном окне, косящем красным глазом на Чёрное озеро, тоже горел свет. За красными, как в борделе или музее революции, шторами двигались чьи-то тени.
Нина осторожно поднялась по лестнице. Несколько минут постояла в нерешительности, глядя на кнопку звонка, пока сын удивленно не спросил:
«Мама, куда мы пришли?»
— Домой, сынок, домой, — тихо ответила Нина не то Валерику, не то самой себе, и это неожиданно прибавило ей решимости.
Звонок получился долгим, отчаянным, хотя гостья и хотела позвонить коротко, как будто невзначай.
Дверь открыл бородатый мужчина в матросской тельняшке.
— Вам кого?
Хозяин комнаты удивлённо и с беспокойством посмотрел на мальчика, потом перевёл взгляд на лицо незваной гостьи, тревожно-красивое и измождёно бледное в полумраке подъезда.
— Мне… наверное, вас…
Нина как будто со стороны услышала свой голос, неожиданно растерянный и гулкий, как удар о бетон мячика, брошенного в лестничный проём.
Из комнаты доносился детский голос.
— Мы… раньше… жили здесь.
Мужчина понимающе покачал головой, окончательно оценив ситуацию.
— Многие здесь жили до войны, деточка. Нам эту комнату государство дало. Тебе хоть есть куда идти? — проникся неожиданным состраданием.
— Нет.
— Иди в милицию, — посоветовал новый хозяин.
Встречи с прошлым не получилось. Да и возможна ли она, эта встреча? Есть только настоящее, представшее в образе бородатого мужчины в тельняшке.
