Майор резким движением, чтобы соблазн поспать ещё немного не свалил обратно на подушки, отбросил одеяло, пружинисто встал на ноги и хрустнул, потягиваясь, пальцами сцепленных рук.
Укоризненно скосился на будильник на письменном столе. Тот в ответ противно зазвонил.
Позаботилась всё-таки Машка.
Но надо спешить.
Быстро пошлёпал на кухню.
Горячий чайник на плите, глазунья на столе.
Угрюмо поел, наскоро побрился, стараясь не смотреть в зеркало, дабы не увидеть там подлеца.
… Ранняя пташка Марийка кружилась уже на работе. Владимиров специально, будто по делам, зашёл в медпункт посмотреть, на месте ли жена.
Даже не взглянула на него: склонилась над столом, заполняет какие-то бланки.
Владимиров невольно полюбовался женой. Темноволосым вообще идут белые халаты, а его Марийка в медицинской униформе похожа на юную девушку, ту самую, с которой познакомились в клубе на танцах десять лет назад.
Непослушные завитки убежали на волю из-под колпака. Не замечая мужа, настойчиво, но мягко отвела прядку за ухо.
Майор потоптался на месте и вышел, забыв о том, что был придуман какой-то предлог. Давно он не робел перед женой. С тех пор, как поженились. И вот предлоги придумывает…
«Только бы не сделала аборт», — метнулась беспокойная мысль, за ней подоспела другая «Она мне не простит».
Владимиров уже забыл или просто старался забыть, что вчера сам не то что намекал на это — чуть ли не требовал.
«А что, где двое, там и третий, — убеждал вчерашнего Владимирова-подлеца сегодняшний Владимиров-семьянин. — Только б девочка родилась».
Мысль о дочери согрела.
Ничего в конце — концов непоправимого, успокоил он сам себя, вечером помирятся. Небось, итак уже почувствовала, как он жалеет о неосторожно вырвавшихся словах.
Потом вдруг в душу закрался страх, что с Марией может случиться что-то страшное (что именно, он боялся даже представить, гнал кощунственные мысли) до того, как он успеет с ней объясниться.
И вообще надо жене уходить с этой работы, неспокойной, нервной.
Пусть дома сидит, мальчишек растит. И девчонку.
«Назовём в честь матери Ниной, — придумал майор и мысленно поправил сам себя: — в честь матерей».
Ниной звали и тёщу.
От души отлегло, не осталось сомнений: Марийка простит. Только скорее бы домой…
Владимиров ожидал, что каждодневные лагерные заботы отвлекут его от недоразумения, но день как назло выдался подозрительно спокойным.
И только к вечеру (опять как назло) дежурный доложил, что в БУРе кого-то не то убили, не то ранили. Значит, Марийка домой вернётся нескоро.
