«Одна в тайге», — говорили глаза и рот на журчащем языке ручья то, о чём Нина боялась и подумать.
В волосах, топорщившихся гривой, путались обломки веток.
Нина торопливо расчесала сбитые пряди пальцами, как будто это сейчас было самое важное, и только, собрав их кое-как в косу, опустила ноги в ручей и тут же рассталась с мыслью снять одну резинку с лодыжки, чтобы держала косу.
Пульсирующая боль рвалась наружу, пятнала воду кровью.
Моська замолчала, уступив место странному медному гулу. Нина осторожно двинулась на звуки.
Неужели музыка?
Где-то поблизости играли на трубе. Вернее, труб было несколько. Оркестр. Духовой.
Только… ОТКУДА В ТАЙГЕ ДУХОВОЙ ОРКЕСТР?
От этой мысли стало весело и страшно. Притихла, затаилась даже боль.
Крадучесь, Нина шла на звуки. Сквозь стволы показались очертания стен. Значит, ночью не разорвут в тайге звери.
Нина сделала ещё шаг и едва сдержала крик досады, который рвался ввысь, как вой затравленной волчицы.
Перед ней был лагерь, тот же ОЛП, только с другой стороны…
Играл, действительно, оркестр, хотя утром ничто не предвещало в лагере праздника.
Нина остановилась у ворот. Как комната в кромешной темноте, постепенно обретала очертания действительность. Она была уже не такой пугающей, как показалось сначала.
Лагерь стоял перед девушкой чужой, незнакомый, хоть и очень похожий на тот, из которого она сбежала.
Нина осторожно постучала в дверное окошко — одно из тех, в которых появляются или слишком бодрые (Надо быть всегда на чеку!) или слишком сонные (Что надо?) лица.
Пожилой вахтёр скользнул по девушке рассеянным взглядом сквозь решётку.
— Здравствуйте, — несмело начала Нина, и сама удивилась, как тихо и испуганно прозвучал её голос, как будто чужой.
Но вахтёр равнодушно кивнул Нине, и, по всей видимости, не собирался ни о чём-то расспрашивать, ни тем более, звать кого-то из начальства.
Девушка всё ещё нерешительно пересекла грань, за которой оставалась ненадолго обретённая свобода, а мысли в голове пытались заглушить одна другую. «Зачем же снова в лагерь?» — говорила безрассудная. «Лучше в тайгу к диким зверям?» — насмехалась осторожная.
Волки и ночь страшили ещё больше, чем карцер, тем более, ноги изодраны в кровь и силы на исходе.
Охранников, однако, поблизости не было.
На пустыре у окутанной аппетитными запахами столовой играл оркестр.
Плотным кольцом музыкантов обступили зрители в зэковской униформе.
Нине с трудом удалось протиснуться поближе к сцене. На подошедшую беглянку никто не обратил внимания.
