И Нина спрыгнула с пня.
Поляна, наголо выбритая топорами, хоть и казалась бесконечной, но осталась позади. Впереди спасительный лес. Лысоват ещё, только тронут первым пухом, как головка младенца, да хохлятся хвоей вечнозелёные, но в чаще, за стволами, не найдут ни люди, ни даже собаки.
Только надо достичь самой чащи.
А там?
Мысль «что там?» мгновенно лишала и азарта, и сил, и Нина гнала её, как назойливую ворону, покушавшуюся на пайку. КЫШШШ!
Как запутать собак, девушка продумала заранее. Выменяла часть сахара, оставшегося от прошлого раза, на табак. Говорили, верное средство: если посыпать за собой, собаки собьются со следа.
Ко всему, что касалось побегов, в последнее время Нина жадно прислушивалась, мотала на ус, будто чувствовала: пригодится.
Только ветер свистел и отсчитывал километры — пять, пятнадцать… Двадцать пять — не меньше уже позади.
Вдали испуганными звонком зашлись собака. Нина замерла на секунду. Нет, обычная дворняжка- звонколайка. Не разорвёт.
У овчарок лай другой. За месяцы, проведённые на зоне, Нина научилась распознавать голоса собак. Нет, точно не овчарка. Но дворняжка в лесу — это странно, и верный знак, что где-то рядом люди.
Закат незаметно вступил в сговор с кронами, будто затеял побег на звёздное небо.
Нина решила, наконец, остановиться, перевести дух. Бело-розовой пеной растеклась по мшистым пням брусника. Скоро такими же соцветиями рассыплются звёзды на небе. Поляна, наголо выбритая топорами, хоть и казалась бесконечной, но осталась позади. Впереди спасительный лес. Лысоват ещё, только тронут первым пухом, как головка младенца, да хохлятся хвоей вечнозелёные, но в чаще, за стволами, не найдут ни люди, ни даже собаки. &&&&&&&&& О чём-то своем, беззаботном, журчал лесной ручей, притворялся речкой, а сам — перешагнуть можно.
Беглянка сделала шаг к воде и взвыла волком. Только теперь ощутила, ноги разодраны в кровь — только удивляться остаётся, как не ощущала до сих пор наглой саднящей боли.
От толстых носков только и осталась, что резинка, штаны до колен изодраны в клочья.
Нина села на землю, покрытую, как ковром, прошлогодней хвоей и мелкими ветками. Наклонилась к воде, протянула руку к влажной речной прохладе.
Глотнула с ладони, но так не напьёшься… Опустила голову к самой воде, стала пить по- животному, жадно, волчицей.
Потревоженная гладь выдала в отместку отражение. Полюбуйся, на кого ты похожа — пугает? насмехается?
Взгляд — затравленный и жёсткий, брови, как один упрямый жгут и губы несокрушимы, как дверь карцера.
