Наверху осталось ещё много свободных мест, поэтому всю верхнюю часть вагонетки Нина занимала одна. Через ведущий к двери проход также расположилась лётчица: «пусть другие воюют за место внизу, а я как-нибудь наверху королевой», — говорил её взгляд.
— Меня Лида зовут.
Представилась и сразу угрюмо замолчала.
Внизу черноволосая высокая красавица с золотыми фиксами, хохоча, примеряла ватные брюки.
— Ну-ка девочки, посмотрим, что за наряд нам здесь приготовили, можно ли в нём на глаза моему благоверному показаться.
— Что ж благоверный у тебя генерал какой, что к нему не во всяком наряде? — спросила плотная мужеподобная женщина.
— Полковник, — сузились ещё больше смеющиеся красивые глазищи.
Их обладательнице было на вид около тридцати пяти. Даже война не смогла уничтожить ни её пышную красоту, ни достоинства в каждом движении и насмешливых искр в глазах.
Она, явно, была из тех, кто привык притягивать к себе взгляды. С первых минут все в бараке знали, что зовут красавицу Рита. И то, что она заняла место на нижних нарах, было чем-то самим собой разумеющимся, данностью, которую никто не пытался оспорить.
Рита изящно забралась в ватные брюки, хотела было натянуть и телогрейку, но передумала. Сделала пару пружинистых шагов и замерла.
Её соседки по нарам, бывалые солдатки, одобрительно засмеялись, а за ними зашелся хохотом и весь барак, когда Рита принялась маршировать по узкому проходу между нарами.
— Ать-два, ать-два, — высоко, как на параде, поднимала выпрямленные ноги.
Смех сменился всхлипами. Первой заплакала Валя, молоденькая, молчаливая, светловолосая, тоже жена полковника. Как-то сразу обмякла, как лилия без воды. Заплакала и Рита. Уселась на нары, как побитая кошка.
Только лётчица Лида по-прежнему безучастно смотрела на происходящее с высоты второго яруса нар.
— Регин, а ты, правда, в Париже была? — повернулась к Француженке Нина Тенцер.
— Была, — в мелодичном голосе звенящей ностальгией отозвались мечты и воспоминания.
— И по Монмартру гуляла?
— Гуляла.
— И в «Мулен Руж» была?
— И в «Мулен Руж».
— Что за «маляруш»? — презрительно прищурилась Валя, которую успели уже окрестить Уралочкой, за то, что к месту и не к месту она добавляла: «А у нас на Урале», — Интеллигенция, блин.
— Кордебалет, — пояснила Нина Тенцер.
— А-а, — все еще с оттенками недоверчивого недоумения в простуженном голосе протянула уралочка. — Ну и как он, кордебалет?
— Красиво, — с той же апатичной ностальгией ответила Регина.
