В лице её обладательницы, молодой женщины лет двадцати четырех с пушистыми ореховыми волосами и мягкой синевой глаз, ничего не изменилось.
— Ишь ты, какая краля, — зашел сзади и сбоку наглый блондин.
Перевёл в уме украшения, манто, отороченное норкой, кожаный ремешок с позолоченной пряжкой под туфли с такими же пряжками на сахар и махорку.
— В Германии что ли так прибарахлилась?
Блондин даже присвистнул, одобряя не то вкус молодой женщины, не то качество доставшейся ему одежды.
— Во Франции, — с вызовом ответила женщина.
— Ну давай, давай, фр-ранцуженка, — сплюнул сквозь дырку во рту блондин. — Давай, давай… снимай ремешочек, туфельки, пальтишко и побрякушки — серёжки, колечки и браслетик не забудь. И платье, платье…
Женщина сняла платье, серёжки и с презрением во взгляде и плотно сжатых губах бросила их блатному. Следом полетели кольца, браслет и ремешок.
— И туфельки, туфельки… — алчно посмотрел на обувь блондин.
— Туфли не сниму, — решительно заявила женщина, и что-то почти звериное проснулось в её лице, что заставило блатного сделать шаг назад.
— Отстань от неё, Финн. Тут еще много куколок, — заступился за упрямицу рыжий. — Оставь туфли Француженке. Будет ходить в них на лесоповал.
Эта мысль рассмешила обоих блатных.
Они уже забыли об упрямице, которая смотрела на них обиженным и рассерженным мутно-синим взглядом, и остановились перед следующей жертвой.
Из украшений, кроме нательного медного креста, на ней было только простенькое золотое колечко — трофей из Германии.
— Снимай! — упал взгляд рыжего на золото.
Девушка вытянулась во весь свой небольшой рост и воинственно подбоченилась.
— У нас на Урале женщинам надевают колечки, а не снимают, — впилась прищуренными тёмно-карими глазами в блондина.
— Снимай, снимай… А вечером приходи в наш барак. Может, и верну тебе колечко, — щербато улыбнулся Финн и остановился напротив лётчицы. Шапку она держала теперь в руках, и черты её худого лица казались без головного убора ещё более мужественными из-за коротко остриженных волос.
— Снайперша что ли? — скользнул блатной взглядом по военной форме.
— Не твоё собачье дело, — процедила она сквозь зубы.
— Была бы мужиком, размозжил бы твою тупую башку, — поиграл финкой у неё перед глазами Финн. — Не поймешь что — ни мужик, ни баба — так.
Волоча награбленное, урки удалились под обиженными женскими взглядами. Пока одни сокрушались о потере, другие занимали уже места на составленных в два ряда вагонетках: двенадцать в одном и десять в другом. На каждой вагонетке могли разместиться четверо заключённых: двое на нижнем ярусе и двое на верхнем.
