Сам смеётся, а в каждой руке не то змея, не то рыбина по полметра.
— Что это? — удивилась Нина. — Змеи?
— Какие змеи? Угря что ли никогда не видела? — засмеялся старшина, протянул девушкам добычу. — Поджарьте на сковородочке этих двух змей. Да не волнуйтесь, с ними работы мало, даже чистить не надо.
Угря жарили вдвоем с Аней. И Нина снова заметила, что подруга стала неразговорчивой, будто и не подруга вовсе.
И расспрашивать бесполезно — всё в шутку обратит. Хотя и без объяснений ясно в чём, вернее, в ком тут дело.
Дверь визгливо попятилась к стене, на пороге кухни возник майор. Распрямил плечи, как на параде.
И Аня тоже сразу стала как-то выше и статнее.
Взгляд Чигракова скользнул по помещению и прилип к сковородке с истекающими жиром угрями, затем остановился на Нине.
— Иди на коммутатор, — отдал приказ.
Угря досталось каждому по крошечному кусочку, но гвоздём ужина было не столько само диковинное блюдо, сколько рассказ старшины о том, как он изловил длиннохвостых.
— Смотрю, змея на крючке, — сошлись лучиками первые морщинки в уголках глаз. — Не сразу понял, что это угорь, хотя до войны переловил их столько на Волге…
… Нина не дослушала, выскользнула на улицу. Кюстрин кутался вдали в мрачную скуку — униформу чужбины.
И снова нестерпимо захотелось с гармонью и берёзками в вагоне ехать на родину.
«Может, и Толик уже вернулся», — цеплялись мысли за надежду. — И хлеб, наверное, уже есть в России настоящий.
… В вагоне было весело и тесно, как и месяц назад, когда возвращались в Россию с Аней и ещё одной милой чернявой девушкой, имени которой Нина не помнила.
Теперь же Нина была одна и не искала попутчиков.
Под сердцем свербело, назойливая такая тревога, как тихая струнка.
И желание стать незаметной всё сильнее и сильнее.
На этот раз в вагоне была и гармонь; то частила частушками, то протяжно вздыхала и будто торопила поезд новыми военными песнями.
Нина прижалась к стене товарного вагона.
Рядом одна девушка подсаживала на плечи другую, похудее и поменьше ростом. Обеим было весело и не терпелось поскорее добраться хотя бы до границы.
— Ничего не разобрать, — дотянулась до крошечного окошка та, что пониже. — Одни поля и деревья.
Но поезд вскоре встал.
— Ваши документы, — навис над Ниной пограничник, и то, что свербело в груди, оказалось пойманной птицей.
— У меня нет документов… — пробормотала растерянно.
— Откуда едете, девушка?
— Из части…
Голос спокойный и строгий, почти равнодушный, а взгляд как будто хочет достать до потаённых глубин души, извлечь, как рыбу, оттуда сокровенное.
