— Так, девушка, — стали глаза ещё строже. — Вылазьте из вагона и возвращайтесь назад, пока не попали, куда следует.
«Куда следует» произнёс, чуть понизив голос.
Только голос и взгляд. Его самого как будто и не было.
Нина остановилась у дороги, которая теперь, как течение реки, пролегала только в одну сторону.
— Куда тебе, красавица? — остановился ехавший со стороны границы грузовик.
Водитель оказался разговорчивый, но больше рассказывал сам, чем слушал.
Нину это устраивало вполне. Говорить совсем не хотелось.
Беды, впрочем, ничто не предвещало. До дежурства оставалось целых восемнадцать часов. Никто ни о чём не спрашивал, и к дежурству допустили. А через пару недель Нина и вовсе забыла об инциденте…
…Чёрный автомобиль с берлинскими номерами подъехал быстро и легко, как будто не касался асфальта, остановился неожиданно и мягко.
Дверь легковой машины, новой, по всей видимости, немецкой модели, неслышно открылась, и на улицу деловито и решительно шагнул человек в военной форме.
Несколькими быстрыми шагами он приблизился к стоявшим внизу солдатам и стремительно взлетел вверх по ступенькам.
— Аксёнова, поехали.
Два слова прогремели для Нины громом среди ясного летнего неба.
От самоуверенной фигуры незнакомого человека с безупречной военной выправкой, от безразличного взгляда его глаз цвета льда исходила угроза.
Девушка не знала, чем именно была вызвана внезапно обрушившаяся на нее тревога.
Летнее утро померкло. В памяти вдруг всплыло всегда беспечное, улыбающееся лицо дяди Фёдора. «Это конец», — пронеслось в голове.
— Куда? — девушка старалась спросить спокойно и уверенно, но голос дрогнул, оборвался, и короткое слово прозвучало тоскливо и тускло-обречённо.
— В Берлин.
Какими дорогами колесит по земле обречённость?
Нина знала теперь, ни на разбитой телеге в бездорожье и хляби — обречённость ездит в автомобиле чёрном-чёрном, как крылья ворона.
Чёрный ворон разносит горе по земле. Чёрные перья кружатся в воздухе и опускаются на чёрный снег.
Нина вспомнила, как молилась во время бомбёжки, и как хоронили отца.
Человек в военной форме подождал, пока девушка сядет на заднее сидение, и опустился на переднее, рядом с шофёром.
Зловещее карканье, чёрный снег и брошенный гроб взорвались визгом мотора.
Мелькание домов немного успокаивало, но мысль о том, что будет, когда остановится автомобиль, не отпускала, стучала в висках.
Берлин… Нина с грустью вспомнила, как мечтала увидеть город славы и поражения, как любовалась его сверкающим небом, когда казалось, что этот необъятный в своей красоте и величие салют виден из любого уголка земного шара.
