А бедный капитан Керк, менявший блондинок, как перчатки, никогда бы не понял, что такое истинная любовь, никогда бы не догадался, что на самом-то деле любил он по-настоящему и совершенно безнадежно всегда только мистера Спока!
Розмари даже и не пыталась что-нибудь сказать в ответ. Антал, которого безумно раздражала наша болтовня о телепередачах, надулся и сделал вид, что спит в своем шезлонге, закрыв глаза под черными очками.
Я вздохнула и сказала:
- Мне осталось всего десять дней - нет, уже девять...
Не могу поверить, что лето кончилось! - хотя на самом деле я прекрасно это понимала и воспринимала довольно спокойно.
- Но вы ведь иногда приезжаете сюда по выходным, правда? - спросила Розмари. - Вы ведь преподаете?
- Да. В Библиотечном институте.
- Ну да, вы ведь и там, у нас в городе, в библиотеке работали... - Она так сказала это, словно Клэтсэнд был от нее на расстоянии нескольких десятков миль. В крошечном обществе приморского городка она была явной маргиналкой, так и не сумев стать его членом. Она и жила на самом краю данной территории, и всегда смотрела не в сторону города, а в сторону той пустыни, тех иссушенных зноем гор, что виднелись вдалеке. Типичная маргиналка, гордая, как те ковбои. И пока мы сидели на солнце и неторопливо потягивали шипучку, я поняла, что, несмотря на все то общее, что нас с ней объединяет, мы никогда не станем друзьями. Наши пути ведут в разные стороны. Та пустыня всегда будет лежать между нами. И, подумав об этом, я вдруг погрустнела.
Мне стало жаль впустую потраченного времени: ведь вместо нелепого разговора с Розмари или с Анталом, мрачность которого в данный момент была вызвана элементарным раздражением, я могла бы спокойно сидеть дома и читать книгу. Так что вскоре я встала и сказала:
- Ну что ж, мне пора! - и быстро пошла прочь. Я вернулась домой пешком по старой песчаной дороге, уселась в крошечном садике за домом и читала до тех пор, пока не стало почти темно.
ДЖОН ФЕЛБЕРН
Я велел служанке не приходить ко мне со своей уборкой раньше четырех часов дня - в четыре я обычно ухожу бегать. Я объяснил ей, что я полуночник, что люблю работать до ночам, что ночью я пишу, а засыпаю лишь утром. Откуда-то она узнала, что я пишу пьесу, и спросила: "Вы пишете пьесу для театра?" - и я сказал: да, для театра, и она воскликнула мечтательно: "Я однажды видела одну пьесу в театре!" Какая замечательная сюжетная линия, а? Пьеса, которую она видела, оказалась мьюзиклом в самодеятельной постановке какого-то колледжа. Я сказал ей, что МОЯ пьеса несколько иного рода, но она расспрашивать не стала. Да и в самом деле, разве можно объяснить такой женщине, о чем я пишу!
