— Выпишите мне эту пару.
Руки выписывали чеки, рылись в коробках.
— Товарищи, — осиливая шум, крикнула Антонина Степановна, — тридцать девятый размер кончился! Кто следующий?
Жизнь трудная, запутанная. Легко ли устроить ее? Бывают непоправимые положения. Так все непоправимо у нее. И Антонина Степановна тоскливо вздыхает.
— Да вы не сердитесь, золотко, — принялась оправдываться старая женщина в клетчатом пальто, — я ведь роюсь не от каприза, а нога у сына ранена, так я выбираю туфли пошире…
— Нет, нет, я ничего, — ответила Антонина Степановна, — пожалуйста, выбирайте!
— А я вот эти возьму! — крикнула девушка с мальчишеской челкой.
— Бери, бери, детка, — смеялась Антонина Степановна, — когда же и пофорсить, как не сейчас! Молодая, невеста. Танцуй себе. Хорошо это.
Ну почему у нее нет детей? Пускай трудно, зато это жизнь. В доме смех, крик.
Сбоку пробиралась соседка, за ней другая, шептали:
— Тоня, выпиши нам!
Антонина Степановна хмурилась. Она терпеть не могла, когда лезли вот так.
— Становитесь в очередь. Стоят же люди, а вы чем лучше их?
И возмущенные соседки еще раз убеждались, что у этой гордячки невыносимый характер.
— Не выписывайте этому гражданину!
— Он без очереди!
— Вы куда лезете! Безобразие!
Было душно, от шума разболелась голова. Антонина Степановна побледнела и вытерла платком лоб.
Вплотную к прилавку стояли, должно быть, брат и сестра, рыжие, красивые, похожие друг на друга. Они взволновались:
— Вам плохо? Что с вами?
— Нет, это так… ничего… — заставила себя улыбнуться Антонина Степановна, но улыбка получилась жалкая.
— Душно. Может быть, вам лимонаду принести?
— Нет, что вы, спасибо, — с благодарностью в глазах проговорила она, — вам какие туфли?
Только вот им она и нужна. К ней тянулись десятки рук.
— Немножко потише, товарищи, — попросила Антонина Степановна.
И все стихли, увидев на ее улыбающемся лице тоскливые глаза…
«Ну, слава богу, теперь многие на лето обеспечены обувью», — подумала Антонина Степановна, выходя из универмага. Ноги гудели. Проваливаясь в раскисшем снегу, дошла до сквера. Следы сразу же заливала вода. Пахло талым снегом. Вдали, на красной полосе заката, черные березы, низко кланяясь, простирали по ветру, как по воде, гибкие ветви и становились однобокими, горбатыми.
Внезапно Антонина Степановна увидела в боковой аллее Симу. Та сидела на скамейке ссутулившись, и плечи ее вздрагивали. Антонина Степановна остановилась нерешительно, а потом тихо подошла. Сима плакала неутешно, по-детски.
