На мгновенье выглянуло солнце. Облако брызг вспыхнуло в его лучах и раскрылось в воздухе, как первомайский салют. Над бортом показалась ловушка. Тралмастер взмахнул рукой, лебедка остановилась, и все ясно увидели, что внутри раскачивающейся на тросе ловушки сидит бледно-розовый крабик, хищно сжимающий в своих клешнях единственного (единственного!) лангуста, к тому же уже перекушенного пополам.
— Вуаля юн бель морр! — продекламировал рыбмастер. — Вот прекрасная смерть!
Матросы вышли из оцепенения и приступили к своим привычным действиям, подвахтенные в молчании скрылись в недрах рыбцеха, капитан ушел в рубку. День начался.
С целого порядка набралось всего три корзины лангустов. Когда я вывалил это на разделочный стол, в рыбцеху воцарилось уныние.
— И это все? — поинтересовался реф Саша.
— Все.
— Вчера была невезуха, а сегодня непруха, — мрачно произнес Валера.
— Ладно, ладно! — вмешался Фиш. — Давайте-ка за работу. Плакать потом будем.
Скудный этот улов раскидали по поддонам за считанные минуты. Дело нехитрое. Голова к хвосту, хвост к голове, ряд за рядом, раз — и готово.
— Перекур! — объявил рыбмастер, снимая перчатки. В ожидании следующего порядка бригада расселась на перевернутых ящиках.
Реф Валера закурил и повернулся ко мне:
— Ну что, студент? Давай, трави третью серию.
— А чем вторая закончилась? — спросил реф Саша. — Князя-то нашего, Болконского, убили, говоришь?
— Ранили, — уточнил я. Сюжет «Войны и мира» я помнил нетвердо, иногда приходилось что-нибудь присочинять. — Но он все равно не оправится, умрет.
— Медицина тогда на нулях была, — сказал боцман. — Стакан водки вместо наркоза.
— А я вот, все-таки, не понял, — сказал Саша. — Ну, выпил тот офицерик бутылку шампанского на подоконнике. Ну и что? А кто б не выпил? В чем фокус-то?
Воцарилась тишина. Все посмотрели на боцмана.
— Шампанское тогда другое делали, — уверенно ответил он. — Чуть послабее теперешней водки.
— Вообще-то, кажется, он ром пил, — сказал я.
— Ха! Ром! — воскликнул боцман, не теряя вида знатока. — Ром — это совсем другое дело. Забористая штука, особенно, если настоящий. Не тот, что Фидель нам присылает, а тот, что сам пьет.
— Бедовый он был, князь этот, — Фиш сплюнул сквозь зубы. — Чего было соваться? Раз пронесло, так он опять… Вот шурин мой, из Николаева, такая же история. Горел на «Кочуринске» в Баренцевом море. Множественные ожоги получил, списали по здоровью. Так он в Хабаровский край подался, на прииски, а там что-то неправильно рванули. Его породой завалило.
