Жилет я послушно надел, хотя душевного спокойствия у меня от этого не прибавилось. По-настоящему беспокоила меня вовсе не возможность утонуть, я боялся оконфузиться в глазах рыбаков из-за морской болезни. Мой организм устроен таким образом, что даже короткое время, проведенное на берегу, сводит на нет все «прикачивание", которое достигалось неделями мучений в рейсе. После трехдневной стоянки в Панаме по пути на промысел мой вестибулярный аппарат умудрился растерять атлантическую закалку, и первые дни в Тихом океане, которые оказались совсем не тихими, дались мне довольно тяжело. А теперь, после двухнедельного сидения на берегу, и вовсе ничего хорошего ждать не приходилось.
Однако все волнения были совершенно напрасными. Выяснилось, что морская болезнь прекрасно лечится испугом. Или даже ужасом — по-другому и не назвать то, что испытал я, едва мы с Хосе и еще тремя деревенскими парнями разбежались по мелководью и запрыгнули в лодку. На первой же прибойной волне лодка резко взлетела вверх и зависла на ее гребне против всяких законов физики. Внутренности мои сковал жесточайший спазм, и для деликатных глупостей вроде морской болезни там просто не осталось места. Лодка ухнула вниз, но не прямо, а по дуге, с сильным креном. Я распластался на узкой скамейке, вцепился в нее ногтями, мне показалось, что расступившаяся волна уже сомкнулась над нами, и даже мелькнула мысль «Быстро!", в том смысле, что быстро закончилось наше плавание. Однако облако брызг снесло ветром, я увидел Хосе, который, как ни в чем не бывало, спокойно стоял на корме и закладывал рулевым веслом новый поворот. Рядом со мной сидели деревенские парни, которые тоже выглядели совершенно невозмутимо, а сама лодка каким-то чудом даже не зачерпнула воды. Зону прибоя мы преодолели довольно быстро — в три таких полета, дальше рыбаки установили разборную мачту, натянули косой парус, который мгновенно наполнился ветром, и лодка легко понеслась прочь от берега. Через десять минут ржавая громада «Эклиптики» превратилась в маленькую точку, а Кордильеры — в узкую полоску на горизонте.
Деревянная лодка, кормовое весло, кусок плотной материи, пара веревок — вот все, что нужно рыбакам, чтобы управляться с морским делом. Никаких машинных установок, эхолотов, радаров, электрогенераторов. Ничего лишнего. Полная гармония. Океан на расстоянии вытянутой руки. Я опустил ладонь в бегущую вдоль низких бортов воду. Здравствуй, океан. Соскучился я по тебе. Неласково ты с нашей бедной «Эклиптикой» обошелся, а я все равно соскучился. По запаху, чистому, свежему, без сухопутных примесей. Этот запах люди пытаются скопировать в духах, одеколонах, каких-то дурацких ароматизаторах «морская свежесть» — все не то, химия бессильна, нет такой формулы, которая описала бы и простор, и ветер, и брызги, и волны. По волнам я тоже соскучился, даже по качке, хотя, казалось бы, как могу по ней скучать я, весь атлантический переход метавшийся между койкой и гальюном. Оказалось, могу. Это ведь здорово — ты словно сам превращаешься в волну. Лодка на левый борт, ты вправо, лодка направо, ты влево. Человек-волна. Это задает ритм. Под этот новый ритм подстраиваются и мысли, и чувства, и, наверное, какие-то физиологические процессы. Теория получилась — почти по Шутову. Я решил обязательно ею с ним поделиться по возвращении. Не все же кокам философствовать.
