— Ты хочешь сказать, что может сойти сель?
— Предсказывать сели я не умею. Почти ничего о них не знаю. Просто сопоставил факты. Сорок пятый год — время Эль-Ниньо, повышение температуры океана, повышение испарения и образования облачности, усиление осадков. Сейчас тоже время Эль-Ниньо. В горах льет уже много дней, теперь здесь началось. Теория вероятности против нас.
Дед молчал, задумчиво теребя бороду. Потом выдохнул.
— Значит, уходить надо прямо сейчас.
— Валить надо! — воскликнул Ваня.
— Надо, — сказал я, выдержал паузу и добавил, — только сель может стащить с камней «Эклиптику».
Дед застыл. Под навесом воцарилась тишина.
— Ты предлагаешь…. — произнес Дед и замолчал.
— Да, я предлагаю, — твердо сказал я. — Предлагаю использовать сель, чтобы снять траулер с камней. Это очень рискованно. Я даже не знаю, насколько. Вряд ли кто-нибудь так делал до нас. Может, это безумие. Но лично я готов рискнуть.
— Черт! — воскликнул Дед. — Черт! — Он схватил руками бороду. — Корпус подпрямить на несколько градусов и носовую часть поднагрузить. Нос не должен быть легким, иначе перевернет. Но и тяжелым быть не должен, — Дед забормотал что-то нечленораздельное.
— Обедайте без меня, — сказал Дед и побежал на траулер.
— Ну ты даешь, студент! — вздохнул Ваня. — Знал, что ты фантазер, но чтобы такое загнуть! — он подмигнул. — Не хочешь уходить без Анны? Как у вас вчера, получилось?
Я отмахнулся.
— Вот женщины! — воскликнул Иван. — Слаб человек, ой, слаб.
— Куда поляки ушли, как ты думаешь? — спросил я Ивана.
— В горы, наверное, — равнодушно ответил Шутов.
— Зачем?
— Известно зачем, — ответил кок, которому было известно все на свете. — Манкевич тут места себе не находил, когда Анна к тебе наверх ушла. Он все сразу просек. Ну и увел девушку. Поляки — ревнивый народ. Сбросит там ее где-нибудь с обрыва — «так не доставайся же ты никому!».
— Ты думаешь, он догадался? — спросил я неуверенно. Я как-то совсем упустил из виду Манкевича.
— Да у тебя все на лице было написано, когда вы вернулись!
Неужели правда на лице написано? Не до того же всем было! Траулер чуть не угробили, все орали, как сумасшедшие… Или до того? Я вспомнил бледное лицо Манкевича. Тогда подумалось, он из-за траулера расстроился. Ну не может же знаменитый путешественник, писатель, борец за мир и дружбу между народами сделать что-то с девушкой только потому, что она… предпочла ему другого.
В палатку ввалился Дед. Он был мокрый до нитки, но радостный.
