— А почему так далеко от воды? — спросил я.
— Не знаю, — ответила Анна, — индейцы что-то рассказывали Манкевичу, но я уже забыла…
— Красивая! — сказал я, отступая на несколько шагов назад.
Огромная тростниковая лодка в ночном лесу и вправду смотрелась завораживающе. В темноте можно было разглядеть, что надстройка раскрашена перуанским орнаментом. Даже снасти были разноцветными. От палубы и бортов к верхушке двойной мачты тянулось множество красных, желтых, черных, зеленых веревок. Такелаж был, пожалуй, слишком замысловатым.
— Она красивая, а я? — Анна сзади обхватила меня руками и зашептала на ухо. — А я — красивая?
Я меня перехватило дыхание.
— Ты — очень.
— Закрой глаза, — услышал я.
Я послушно закрыл. Сначала почувствовал у себя на губах ее дыхание, потом влажное прикосновение ее губ, едва ощутимое, потом увереннее, жарче, в голове полыхнуло, я обнял Анну за талию, впился в ее губы и почувствовал, как она влечет меня вниз.
Мы оказались на земле, я рванул ее рубашку.
— Тихо, тихо, — зашептала Анна. Она ловко расстегнула мне брюки. Мир вокруг заходил ходуном, я стал проваливаться куда-то… И вдруг Анна вскрикнула и вскочила.
— Там кто-то есть!
— Где? — я начал ошарашенно оглядываться и сразу же увидел его. В пяти метрах от нас, опершись на палку, стоял сумасшедший старик. Тот самый.
— Подходим. Студент, приготовься! — бросил мне Фиш.
— Всегда готов! — я быстро надел непромокаемую куртку, каску, схватил корзину и побежал к выходу.
Только я оказался на промысловой палубе, сразу заметил, что происходит что-то необычное. Тралмастер бегал вдоль борта и яростно махал руками, сигнализируя на мостик. Лицо его было перекошено от злости и досады.
— Ловушку, что ли, утопили? — спросил я у Василенко, который флегматично наблюдал за происходящим.
— Хуже, — ответил он. — Кажись, намотка.
— Как это? — такого слова мне еще слышать не доводилось.
— Наехали на порядок, трос намотали на гребной вал, — объяснил Василенко.
Только теперь я обратил внимание, что не слышно звука работающего двигателя, и «Эклиптика» стала сильнее раскачиваться — обычно при подъеме ловушек штурмана подрабатывают носом к волне, теперь же волны били прямо нам в борт.
— И что будет? — спросил я.
— А я почем знаю? — Василенко зевнул. Собеседник он тот еще, как раз для экстремальных ситуаций. Луна упадет на землю, а он будет зевать и выковыривать грязь из-под ногтей. Я посмотрел наверх, на мостик. Народу там было, как на футболе. Штурмана в полном составе, Дед, Прибылов. Особенно выделялась непривычно бледная и растерянная физиономия Трояка. Это была его вахта. Я заглянул за борт — ближе к корме из-под корпуса траулера торчала вешка с оранжевым поплавком. Больше ничего не было видно.
