Ёсиока был также типом не из приятных. За субтильное сложение его и так прозвали Оса, а коричневый кожаный ремень, туго стягивающий талию, делал его еще стройнее. Он часто и с удовольствием смеялся, невпопад и в несмешных ситуациях. Самым характерным в его лице был торчащий нос с широкими ноздрями, похожими на черные дыры, которые расширялись каждый раз, когда он старался втереться в доверие к кому-нибудь более влиятельному, чем он сам, или радовался злоключениям того, кто слабее.
Одного из присутствующих в комнате я не знал. Он был одет в синий костюм, который подчеркивал узкое, слегка покрытое оспинами лицо, и выглядел совершенно непримечательно, если не считать полупрозрачных шелковых носков, которые так и приковывали внимание к необычно тонким щиколоткам, торчавшим из черных лакированных бальных туфель. Лишь много позже я осознал, кто это был: Сэйдзи Мурамацу, главарь банды Мурамацу — группировки, которой все страшно боялись, имевшей подразделения в нескольких маньчжурских городах. Вступить в пререкания с ними означало подписать себе смертный приговор, срок исполнения которого жертве не сообщали. Иногда казнь свершалась много позже того, как бедняга напрочь забывал, чем он им навредил. На публике Мурамацу появлялся нечасто, большую часть времени проводил на севере, в Харбине.
Мне задали несколько вопросов о состоянии нашей культуры и поинтересовались, доходит ли наше послание до местного населения. Я пытался быть позитивным, насколько это возможно, но все же сказал, что нам потребуется больше времени. Были обсуждены самые «горячие» проекты Квантунской армии, включая, к моему изумлению, план убийства Чарли Чаплина. Видимо, этот план обсуждался и раньше, поскольку все присутствующие были с ним знакомы. Цель — деморализация американского народа путем убийства одного из его идолов. Увы, это могло деморализовать и его величество императора Пу И. Но Амакасу, у которого был свой интерес в проекте, полагал, что с этой проблемой можно будет справиться. Упомянул он и некоторые проблемы практического плана. Одна из них — тот факт, что Чаплин с 1932 года в Японию не ездил и, по всей видимости, в ближайшем будущем не собирается. На этом Киси — кажется, это был он, — быстро взглянув на меня, чуть кашлянул и сменил тему. Мне следовало понять, что осторожность в Маньчжоу-го никогда не помешает.
Киси подсчитал, сколько денег нам требуется, чтобы содержать в Маньчжоу-го армию в нормальном состоянии, а затем подчеркнул, что дополнительные ресурсы совершенно необходимы. Полковник Ёсиока, эксперт по отношениям с местным населением, добавил, что маньчжуры и китайцы — легковозбудимые нации, которым требуются для успокоения регулярные дозы опиума. Снабжение их наркотиками может принести определенные выгоды. Мало того что это успокоит местное население, так еще и наши войска получат столь долгожданную прибыль. Дело в том, что гангстеры из Харбина также пытались захватить свою долю в этом бизнесе. Поговаривали также, что в деле замешан один бизнесмен из евреев. Его слабым местом была любовь к единственному сыну, художнику или вроде того. Возможно, на него можно будет слегка надавить, прибрав к рукам сына. Все перевели глаза на Мурамацу, который едва заметно кивнул и проурчал что-то мягким, низким голосом, точно собака, которой бросили сладкую кость с куском мяса. Поскольку слуг на собрания не пускали ради защиты от ненужных слухов, Амакасу сам поднялся из-за стола, чтобы сменить пластинку на граммофоне. Я не помню, что еще обсуждалось, — в памяти осталась только сцена, когда в наши уши втекал нежный голосок Ри, щебетавший песенку «Весенний дождь в Мукдене», и мы молча слушали ее. Как очередное доказательство того, что он не просто солдафон и поборник жесткой дисциплины, Амакасу достал носовой платок, снял очки и промокнул скатившуюся слезу.
