— Ну что ты, мама! Меня и не допросили даже.
— Потому что за тебя похлопотал Ги Мозель.
Сеси удивилась, затем возмутилась:
— Ах, вон оно что! А я думала, это потому, что из студенток одну меня арестовали.
— Ги поехал сейчас заминать дело: если начнется следствие, тебя вышлют из Франции.
Сеси на мгновение опешила, затем сердито проговорила:
— К черту Ги Мозеля! Я не знала, что это его стараниями. — Она повернулась к отцу: — Вчера вечером неожиданно явился Таха.
— Куда? К нам?
— Да. Он наверху, спит, — сказала Сеси.
— Как он тебя разыскал? — спросила Кэти.
— Да я ему писала из Парижа раза два. Но он не ко мне, он тебя хотел видеть, — сказала Сеси отцу.
— Этого лишь недоставало, — сказала Кэти. — Единственно этого! Но здесь у нас он не останется, так что и не приглашай его, Сеси.
— Он и не собирается. Ему тут надо разыскать одного иракского курда, с медицинского факультета, но вчерашние беспорядки помешали.
— Вот и ступай разбуди его, — сказала Кэти.
— А тебя сегодня утром тоже спрашивали, — сказала ей Сеси. — Тот мегрикский богач, сын ильхана. По телефону.
— Дубас?
— Да. Я без тебя не стала говорить ему, где ты и что ты. Притом их с Тахой надо держать подальше друг от друга.
— Слышал, как твои курды действуют? — Да, Мак-Грегор слышал. — Они не только последовали за тобой в Париж, но и привезли с собой свои дурацкие распри.
— В Париже им не развернуться, — успокоил Мак-Грегор.
— Ты уверен? Они приехали за этими деньгами. А будучи курдами, они ни перед чем не остановятся для достижения цели.
Кэти ушла из холла в кухню — сказать мадам Марэн, чтобы та приготовила им завтрак.
— Почему она так всполошилась? — спросила Сеси отца.
— За тебя тревожится… — ответил Мак-Грегор.
— Но отчего она так вдруг взъелась на Таху, еще и не увидав его?
— Не в Тахе дело.
Мак-Грегор знал, что Кэти, собственно, рада видеть Таху. Оба они остались к Тахе навсегда привязаны — почти так же крепко, как к своим детям, хоть Кэти и не пожалела трудов, чтобы разлучить с ним Сеси. Но теперь хватало и других поводов для тревоги.
Когда Таха спустился вниз, он выглядел так, будто сейчас только пришел пешком из горной деревушки. На нем была тоненькая спортивная куртка с коротковатыми рукавами и серые дешевые штаны, мятые, как бумажный мешок. Но молодые глаза Тахи смотрели твердо, бесстрастно, замкнуто и зорко.
— В Париже не годится щеголять вот так, — заметила ему Кэти.
— Я не хочу платить шестьдесят франков за пару французских брюк, — ответил Таха.
