— Случившимися, разумеется, задолго до сегодняшнего дня!.. — усмехнулась Лаградна.
— Да, но что в этом дурного? — удивился офицер.
— Именно поэтому вы и не заметили его горящих глаз.
— Прямо перед собой он держал фонарь, — произнес офицер.
— Фонарь!.. Это были его глаза! — воскликнула Лаградна.
Услыхав ее ответ, незнакомец в изумлении остановился и тихо пробормотал: «Неужели это был мой врач?.. Огненные глаза!.. Как это я не разглядел его!»
— А голос? Разве можно его не узнать! — прервала размышления офицера повитуха.
— Это действительно был его голос! — удивленно воскликнул офицер.
Пока незнакомец шел к замку, в стенах последнего разыгрывалась сцена, описание которой вполне дает представление о его обитателях.
В старинной трапезной вокруг роскошно сервированного стола сидели граф, его жена и отец Люнаде. Святой отец был окружен тарелками с изысканнейшими блюдами: все они были початы — наглядное свидетельство того, что цветущий вид и румяные щеки священника являлись предметом усиленных забот хозяев замка. Отец Люнаде уже приступил к десерту, состоящему из многочисленных лакомств и большого количества превосходных выдержанных вин, как вдруг, повернувшись к графине, он заявил, что перина в его опочивальне еще не взбита.
— Не от изнеженности, дочь моя, прошу я поскорее взбить ее.
— Я верю вам, — ответила молодая женщин, сидевшая в кресле с необычайно высокой спинкой и подлокотниками; казалась, ее преднамеренно поместили в этот склеп.
— Ибо, — продолжал отец Люнаде, — почему бы не воспользоваться в этой жизни теми удобствами, которые она может нам предоставить? Господь не дозволяет этого только нерадивым служителям, забывшим о своем прямом долге — сражаться против дьявола. Сын мой, пришлите ко мне в комнату вон тот ликер, что стоит перед вами; сами судите, ведь если мое пищеварение нарушится, я не смогу с должным пылом возносить молитвы Всевышнему, как предписывает нам устав нашего ордена.
Граф передал бутылку лакею.
— Ваши молитвы до сих пор не могут помочь нам зачать ребенка, — произнес граф Беренгельд.
— Сын мой, Господь мудр и ничего не делает зря; если он допустил, чтобы наше Общество было распущено, значит, такова была Его воля. Если у вас до сих пор нет потомства, значит, вы слишком большие грешники. Надо удвоить покаяния, умерщвлять плоть, строго соблюдать посты, а я буду усердно молиться за вас.
— Отец мой, — заметила графиня, — не лучше ли посоветоваться со сведущими людьми и узнать, нет ли иных средств…
