Последние слова девушка произнесла с таким благоговением, что сразу сделалось ясно, какую важность придавала она выполнению обещания, данного таинственному незнакомцу.
— Уже десять вечеров, — продолжала она, — я прихожу сюда за спасительным питьем, успокаивающим боли отца. Человек этот не видел больного, но по моим рассказам сразу понял, о каком недуге идет речь. И вот в течение этих десяти дней в состоянии отца происходят перемены к лучшему: боль его утихла, он стал спать по ночам, иногда спит двенадцать часов кряду. Он начал есть, у него прекратился бред. Порой мне даже кажется, что теперь моему рассудку угрожает безумие, но уже не от горя, а от счастья. Сегодняшний день почти для половины города стал настоящим праздником: отец встал с постели и отправился на фабрику… Увидев вновь своих работников, он плакал от радости; наблюдая за тем, как они трудятся, он от волнения зарыдал еще сильнее. Никто из видевших эту трогательную картину не мог сдержать слез умиления. Завтра, генерал, отец будет вне опасности… ибо вчера этот человек сказал мне, что сегодня я иду к нему за целебным питьем в последний раз: больной исцелился от своей ужасной болезни…
При словах «в последний раз» Беренгельд вздрогнул.
— Хотя в глубине души, — вздохнула Фанни, — я сомневаюсь, что выздоровление может быть таким стремительным, и опасаюсь, как бы через непродолжительное время болезнь вновь не сразила отца.
Она умолкла, с удивлением глядя на генерала: на лице последнего был написан неподдельный ужас.
Рассказ девушки погрузил Беренгельда в глубокую задумчивость; после долгого молчания он воскликнул:
— И этот человек похож на меня!
— Я же сказала вам…
— Ах, Фанни! Вы так молоды, что просто не можете себе представить, какой опасности подвергаете свою жизнь! Если мои догадки верны, то можете быть уверены — отец ваш выздоровел… Я знаю этого старика!
С удивлением, смешанным с любопытством, девушка взирала на генерала. Тот же продолжал:
— Молю вас, возвращайтесь в город, не ходите в Дыру Граммона, где вас ожидает верная смерть!
Слова генерала звучали столь убедительно, что любой другой человек, несомненно, прислушался бы к ним. Но никто не мог переубедить Фанни.
Внезапно ночную тишину прорезали звуки, напоминающие крики пустельги. Словно вспугнутая птица, девушка вскочила и, прощально взмахнув рукой, пустилась бежать. Устремившись за ней, Беренгельд схватил ее за руку.
— Нет, вы не пойдете туда!.. — воскликнул он.
