— Завтра все вышлем в ваш город, — сказал он Ваулину, — Вторую партию приготовим послезавтра и вышлем вдогонку.
— Дельно! — сказал Ваулин. — Все ясно. Так и сделайте. Благодарю. — Он понял, что на всякий случай пошлют не один, а два пакета с одинаковыми снимками. Все может случиться на трассе, по которой в осажденный город идут транспортные самолеты. — До свидания! Привет вашему городу!
У дверей кабинета редактора Ваулина ожидал гигант фотокорреспондент.
— Уже готово! — забасил он. — А вам, как ценителю, я приготовил еще два снимочка. Считаю, что это лучшие мои работы блокадного времени.
Он протянул три влажных увеличенных снимка, которые сохли на развернутом листе пористой бумаги.
— У моста лейтенанта Шмидта. Снято под разрывами. Здорово, а?.. А это уезжающие. Станция возле Ладоги — Кабоны. Неправда ли, поразительный снимок?
Ваулин был занят другими мыслями, но не мог не задержать взгляд на третьем снимке. Возле машин лежат чемоданы уезжающих из осажденного города. Падает снег. На заднем плане виден железнодорожный состав. Женщина поставила девочку на чемодан и кутает ее в шерстяной платок. Дочка прижалась к матери. И по глазам ребенка видно, как много он пережил. Сколько тоски в огромных глазах ребенка! Это уже не детские глаза.
— Спасибо. Снимок действительно волнует… И никакой постановки. Ничего не прибавили от себя. Это правда без украшательства. Спасибо за подарок!
Ваулин перевел взгляд на первый отпечаток — тот, который был ему нужен для работы.
Даже на этом увеличенном снимке трудно было разглядеть лицо неизвестного.
