— Он пришел, конечно?
— Да, он пришел. Как всегда равнодушный. Отсутствие эмоций у него и избыток их у меня, такой контраст вызывал у меня раздражение. Кажется, это было так, потому что я тогда был сам не свой, потерял голову. — Он замолчал, потом сказал: — Зачем я все это вам рассказываю?
— Что вы сказали Питтингу?
— Я сказал, что он мог бы прийти и побыстрее. Он извинился. В голосе его не появилось человеческих ноток, это меня просто взбесило. Я прочитал ему нотацию, я сравнил его с машиной, я ему наговорил оскорблений. Но тут невидимое существо прижалось ко мне в третий раз. Я попросил Питтинга помочь мне, побыть со мной. Не знаю, обидело ли его мое поведение, если вся необычность ситуации испугала его, только он не согласился остаться со мной и сказал к тому же, что он нанимался в качестве метрдотеля, а не для того, чтобы сидеть с кем-то ночью. Мне кажется, он решил, что я много выпил за ужином. Я еще кричал на него, оскорблял, называл трусом. Наутро он пришел за расчетом. Я отпустил его с хорошей рекомендацией. Заплатил за месяц вперед.
— Это происходило утром. А что было ночью?
— Я не стал ложиться спать.
— А где вы были? В спальне?
— Да, и дверь ее оставил открытой.
— Чтобы «он» мог уйти? Он остался?
— Это существо не покидало меня ни на миг, но больше и не прикасалось ко мне. Когда рассвело, я принял ванну, а потом лег в постель и лежал некоторое время, не закрывая глаз. После первого завтрака у меня было объяснение с Питтингом, об этом я уже вам говорил. Потом я поднялся сюда. Нервы мои были на пределе. Я сел к столу, попробовал писать, попробовал сосредоточиться. Но тут было нарушено молчание и самым ужасным образом.
— Как?
— Началось бормотание этого мерзкого, идиотского голоса с интонациями нежности, объяснения в любви.
Гильдея всего передернуло от одного воспоминания об этом. Он тут же взял себя в руки и сказал решительно:
— Больше я не мог. Я вскочил, схватил клетку с птицей и отвез ее к торговцу, как я вам тоже говорил. В тот момент я, наверно, был близок к помешательству. Я помню, что, выйдя из этой скверной лавчонки, я остановился на тротуаре и расхохотался посреди толпы этих уличных торговцев зверьем: морскими свинками, щенками, кроликами. Мне думалось, что, продав попугая, продав проклятый голос, я избавился от наваждения. Не тут-то было! Едва я вошел в дом, как понял, что эта гнусная тварь по-прежнему здесь. Она и сейчас, пока мы разговариваем, присутствует. Она будет здесь всегда. Что мне делать, Марчисон? Как избавиться? Мне невыносимо присутствие этого существа!
