Он замолчал, молчал и отец Марчисон. Святой отец всей душой сочувствовал своему другу, он видел его отчаяние, но он понимал, что у него нет средств для помощи, повлиять на сложившийся стереотип у профессора он не мог. Он попробовал еще раз сделать подробный обзор комнаты, он всматривался подолгу в каждый предмет, он даже пытался себя настроить в лад, вызвать в себе какие-то подозрения, но из этого ничего не выходило, он абсолютно не чувствовал присутствия здесь таинственного существа. В конце концов он сказал:
— Гильдей, я не имею права сомневаться в реальности тех мучений, которые вы испытываете в этом доме. Вам необходимо немедленно уехать. Когда вы должны выступать с докладом в Париже?
— На следующей неделе. Через девять дней.
— Отправляйтесь завтра же в Париж. Ведь вы сказали, что «это» никогда не сопровождало вас за порогом вашего дома?
— До сих пор это не случалось.
— Уезжайте завтра утром. Не возвращайтесь, пока не состоится ваш доклад. Посмотрим, может быть, на этом и закончится эта неприятная история. Не надо терять надежду, мой друг.
Отец Марчисон поднялся, пожал руку профессору.
— В Париже у вас много друзей, общайтесь с ними. Ищите развлечений, старайтесь отвлечься. Я всей душой желаю, чтобы вам настало избавление.
Отец Марчисон говорил мягко, убежденно, искренне, и этот тон дошел до Гильдея. Профессор, в свою очередь, пожал руку отцу Марчисону и слегка растроганно сказал:
— Спасибо вам. Завтра в десять утра идет поезд на Париж. Вечером я пойду в гостиницу «Гровенор», рядом с вокзалом, и переночую там. Так будет удобнее попасть на поезд.
Возвращаясь домой, отец Марчисон вспоминал эту последнюю фразу профессора «так будет удобнее попасть на поезд». Неужели профессор уже так слаб, что для него имеют значения такие удобства? Эта мысль поразила отца Марчисона.
Прошло несколько дней, писем из Парижа еще не было. Это молчание как раз успокоило отца Марчисона. Видимо, профессор занялся делами, и ему было не до писем. Настал день, когда Гильдей должен был читать доклад. На следующее утро отец Марчисон раскрыл «Таймс», чтобы найти отчет об этом парижском совещании ученых. Он просматривал газетные столбцы и вдруг остолбенел. В колонках отчета он прочитал следующее:
«С большим сожалением нам приходится сообщить, что вчера на совещании в Париже профессору Гильдею стало плохо во время его выступления перед учеными. Когда он поднимался на кафедру, всем бросилась в глаза его бледность и нервозность. Тем не менее он в течение четверти часа читал свой доклад на французском языке с обычной для его выступлений легкостью. Вдруг его выступление прервалось, он потерял уверенность, стал оглядываться по сторонам с какой-то тоской во взгляде. Он попытался продолжать доклад. Это было мучительное зрелище: он терял нить рассуждений, потом брал себя в руки, речь его становилась более вразумительной. Наконец, он замолчал, сошел с кафедры, пошел по эстраде, словно убегая от кого-то и отмахиваясь руками. Затем он потерял сознание.
