6 декабря
Натаниэль Фаллер.
В посланиях Донована это имя фигурировало трижды. В телефонном справочнике помещены адреса двоих Натаниэлей Фаллеров. Один — с бензоколонки, проживает на бульваре Олимпик, другой, поверенный в делах фирмы «Подземные сооружения и коммуникации», — на Хилл-стрит.
Как мне представлялось, мозг имел в виду адвоката.
Я позвонил в офис Фаллера, расположенный в конторе «Хоган и Данбер» и попросил записать меня на прием. Секретарь Фаллера спросила: «По какому делу?» Я не мог сказать ничего путного, поскольку и сам не знал цели своего визита.
— Кто рекомендовал вам обратиться к мистеру Фаллеру? — поинтересовалась секретарь.
Я упомянул мистера Уоррена Гораса Донована, и она тотчас изменила тон. Через несколько секунд Фаллер был на проводе.
Фаллер попросил зайти после обеда и не задал ни одного лишнего вопроса. Он показался мне хорошим адвокатом.
Несмотря на время года, день выдался ясным и теплым. Я взял такси. В первый раз у меня было по-настоящему хорошее настроение. Тревожные чувства, так долго державшие меня в напряжении, куда-то исчезли. Теперь мне дышалось легко и свободно.
Мысленно я уже готовился к отъезду. Мне нужно было отдохнуть. Может быть, провести Рождество в Новом Орлеане. Я бы мог взять с собой Дженис. Вспомнив о ней, я почему-то насторожился. Не рано ли связывать с ней будущее? При наших разногласиях мы с ней едва ли уживемся. Уж нет ли тут подсознательной попытки сбежать от Донована? Неужели я боюсь продолжать эксперимент? Если так, мне следует взять под контроль свои подспудные желания и мысли.
Войдя в приемную Фаллера, я представился девушке, сидевшей за столиком. Она спешно схватилась за телефонную трубку, и через несколько секунд из кабинета вышел Фаллер. Он оказался невысоким плотным мужчиной с тщательно уложенными седыми волосами, в первоклассном, сшитом у дорогого портного костюме.
Облаченный в свои гипсовые доспехи, я, должно быть, представлял собой довольно странное зрелище, однако он не выразил ни малейшего удивления и без лишних слов провел меня в комнату с надписью на двери: «Библиотека. Просьба соблюдать тишину».
Тишина, в которой мы очутились, казалась какой-то неестественной, словно стены были сделаны из особого звукопоглощающего материала. Несмотря на яркое утреннее солнце, венецианские шторы были опущены, под потолком горели лампы дневного света. При таком освещении Фаллер мог беспрепятственно изучать лица своих клиентов.
