В общем-то, оглядываясь назад, нужно признаться, что столкновение между вожаком отары и ее хозяином — человеком было не первое. Первое знакомство случилось с год назад во время стрижки овец. В отаре была одна снежно-белая красавица. Баран любил всех своих подруг, но к этой относился особенно. Стоило приблизиться к ней другому барану — он яростно бросался на соперника и с одного удара сокрушал его.
Так вот, стрижка. Люди с гиканьем бросаются на овец, загоняют их в угол кошары, стараются ухватить за задние ноги. Пойманную овцу без церемоний тащат к стригалям: если овца брыкается, стараясь освободиться от крепких рук чабана, ее валят на землю, как мешок с соломой. Душераздирающее беспомощное блеянье стоит над кошарой.
Дошла очередь и до белой овцы. Она металась из одного угла кошары в другой, раза два, ища спасения, подбегала к барану. Однако он, вожак, спасший как-то ее и всю остальную отару от волка, не мог защитить ее от человека. Чабан наконец-то поймал ее, ухватил за шелковую шерсть; она сопротивлялась, прыгала, норовила вырваться, ускользнуть — и тогда чабан, разозленный, схватил ее за переднюю ногу, приподнял — и грохнул о землю. Баран услышал жалобное, душераздирающее ее блеянье, гнев и ярость слились в нем и стали силой. Вот тогда-то чабан впервые узнал, что такое удар вожака. Земля вдруг вырвалась из-под ног, бешеная сила отбросила его, тело залила боль, да к тому ж еще он ударился лбом о камень…
Но сегодняшняя выходка барана, заставившая до крови прикусить губу от боли, показалась человеку особенно свирепой. Конечно, подойди он к отаре с другой стороны, видно, ничего бы и не случилось, но он поднимался именно там, где щипала траву белая овца. В общем, чабан решил, что с него хватит.
«Хотя — к чему убивать его, — размышлял он, зло насупив бровь; с гримасой боли поднялся на ноги, закинул ружье за спину. — За такого не пожалеют хороших денег. Тахир сильно упрашивал — продай да продай. Вот и продам!» — Прихрамывая, он направился к чабанскому кошу — черной войлочной юрте.
Жизнь барана переменилась. Теперь он больше всего ненавидел столб, к которому был привязан, и, не уставая, мощными ударами старался повалить его. Повалить, сломать — и умчаться к своей белой овце. Но столб стоял крепко, хотя и трещал при каждом ударе; в дереве оставались вмятины, отлетали щепки.
При каждом таком ударе кровь приливала к голове барана, и голова болела. Глаза его были красны, и весь мир теперь казался ему кроваво-красным.
