«…Несколько дней тому назад я ехал поездом Лангведель-Бремеи. В вагоне завязалась беседа, в которой скоро приняли участие все пассажиры. Речь шла о снижении продовольственных норм, о безработице, о том, что никто не знает, к чему всё клонится. Кто-то из присутствующих заявил, что если бы Гитлер срубил вдвое больше голов, не было бы этого горя. Он не успел сделать это. Я не выдержал и напомнил людям о миллионах замученных нацистами людей, назвав при этом наши концлагеря позором двадцатого века. Мои слова вызвали среди присутствующих такое возмущение, что я мог ожидать самого худшего. Какой-то прилично одетый человек сказал мне: «Ещё одно ваше слово, и мы вышвырнем вас из вагона».
Растерянный автор письма заканчивает его такими словами: «Я не вижу выхода из этого тупика. Всё это прежде всего является результатом двусмысленных и лицемерных методов английских властей, которые карают тюрьмой крестьянина за то, что он самовольно продал свинью… в феврале 1945 года, когда нами ещё правил Гитлер, а между тем кормят целые дивизии матёрых гитлеровцев. Вот почему в английской зоне немцы ругают Томми. Этот факт не опровергается тем, что те или иные проститутки ходят сейчас с Томми под ручку».
Я поднял голову. Мимо меня прошелестело прорезиненное пальто фрейлен Эдды:
— Грюс ди готт[6],— бросила она, закрывая за собой дверь.
— Интересный материал? — любезно спросил меня редактор и, не ожидая ответа, добавил: — У меня есть ещё один документ, который не в меньшей мере вас заинтересует…
Он достал из кармана листок бумаги, но, прежде чем показать его мне, подошёл к двери и заглянул в коридор.
— Прочитайте.
Это было одно из анонимных писем такого содержания: «Осуждённых на бельзенском процессе лучших немецких людей повесили. Но немецкая молодёжь отомстит за это. Жаль только, что перед приходом англичан не задушили газом всех этих заключённых. Мы проиграли войну из-за предателей. Теперь эти преступники ходят по белу свету и пишут в газетах. Но дрожите — вервольф не спит!»
Я был немного удивлён таинственным поведением редактора, потому что это письмо ничем не отличалось от предыдущих.
— Обратите внимание на букву «К». Она слегка наклонена вправо. Видите? Ещё одна деталь: под восклицательным знаком только полточки. А теперь попрошу вас пройти за мной в ту комнату.
Редактор заложил в машинку лист чистой бумаги и выбил на нём букву «К», потом восклицательный знак. Точка под восклицательным знаком была сломана под таким же углом, что и в анонимном письме.
