— В мои руки иногда попадают газеты вашей зоны. Жители Дрездена с утра до ночи восстанавливают свой город, и я знаю своих земляков: через несколько лёг Дрезден опять станет Дрезденом. Мне рассказывали о дыме над заводами Восточной Германии. А что вы увидите у нас, кроме деревянных пуговиц да грошовых самоучителей английского языка? Библию? Её популяризировал покойный Мартин Лютер. С каким эффектом — сами знаете. Сегодня — история повторяется. Фрейлен Эдда!
Стук машинки стихает, я услышал деловитые шаги секретарши.
— Дайте нам, пожалуйста, синюю папку.
Не прошло и полминуты, как маленькие, услужливые руки в кружевных манжетах положили перед нами синюю папку. Я заметил, что она была такого же цвета, как и платье фрейлен Эдды.
Редактор встал.
— Читайте, я вам не буду мешать.
Я перелистал несколько страниц. Это была коллекция анонимных писем. Читаем в первом из них:
«Почему сегодня каждый немец, — горько жалуется автор анонимного письма, — не имеет права сказать правду?»
Через несколько строк мы узнаем, о какой «правде» пишет автор письма.
«Почему сегодня никто не имеет права рассказать миру обо всех благодеяниях, которые принесли немецкие солдаты жителям оккупированных областей?»
Всё это написано совершенно серьёзно и даже с пафосом.
Ещё одно письмо, под ним подпись: «Студенты Эрлангенского университета».
«Господин редактор! Вам не правится наша демонстрация против вашего единомышленника Пимеллера? Ну что ж, продолжайте писать так. Скоро вы убедитесь, что ваши деревья не растут до небес. Вы уже однажды сидели, но вам, видно, придётся ещё раз сесть, если не перестанете писать возмутительные сказки о концентрационных лагерях, если не перестанете оплёвывать наших великих патриотов, которых враги судят теперь, как «военных преступников». Предупреждаем вас!»
А вот передо мной целое послание — девять печатных страниц без интервалов. Автор его, как можно догадаться по стилю, является представителем нынешнего поколения немецких «интеллектуалистов». В самом начале он предупреждает, что с нацистами не имел и не имеет ничего общего. Между тем это нисколько не мешает ему писать такое:
«Нюрнбергский процесс — это затея, подобная рабочим забастовкам до прихода Гитлера к власти. Вы посадили немецкого медведя в клетку. По этот медведь ещё покажет свои когти, и тогда трепещите, враги!»
Из аккуратно сложенных и приколотых заботливыми руками фрейлен Эдды писем я вынимаю зелёный конверт, который очутился здесь, наверное, на правах гостя для пополнения коллекции. На нём адрес редакции «Люпебургер пост» и штамп города Куксгафен (английская зона оккупации Германии). Автор отважился поставить в начале письма инициалы, желая, наверное, подчеркнуть таким образом свою непричастность к «вервольфу». Он, кажется, довольно искренно озабочен ростом нацистских влияний:
