Да уж, пригодилось молодым людям умение читать и писать! Настала для них пора обмена письмами, и каждый благословил своего былого наставника, принудившего их в детские лета забивать память причудливыми очертаниями букв! Так что написав послание и отправив его с пажом, сир Ален де Керморван немедленно навестил могилу старого капеллана и от души помолился на ней.
— И за то, что вы обучили меня грамоте, так что я могу выразить в письме мои сокровенные мысли, не доверяя их никому, кроме того, кому они предназначены, — за это, мой дорогой учитель, я благодарю вас всем сердцем. И я закажу за упокой вашей души сорок месс.
Получив письмо от Алена де Керморвана, Ален де Мезлоан несколько часов не находил себе места. В волнении ходил он по своему замку и заламывал руки, ибо слишком соблазнительным представилось ему предложение друга. Смерть действительно решала все. Кроме того, у Алена де Мезлоана сладко ныло в груди при мысли о том, как дама Авуаза, получив горестное известие, будет плакать. Он подумал о слезинках, которые задрожат в ее глазах, о влажных дорожках на ее щеках, покрытых легким пушком, — и огненное желание заполонило его тело, так что он едва не задохнулся. Кажется, пожертвовал бы и спасением души за право сжать Авуазу в объятиях!
— Нет уж, — вслух произнес Ален де Мезлоан, — если нам обоим что-то и требуется, так это женитьба!
Он нашел того монаха, который некогда обучал его грамоте. Монах с той поры не слишком постарел: во-первых, потому что монахи вообще не бывают ни молодыми, ни старыми, а во-вторых, потому что с той поры, как сир Ален был мальчиком, не так уж много времени прошло.
— Хочу просить вас, святой отец, помочь мне с письмом, — сказал Ален.
— Я обучил вас писать письма, как вы ни сопротивлялись этому, мессир, — упрямо ответил монах, — так что извольте потрудиться сами.
— А я обещал повесить вас на стене моего замка, если вы будете мне перечить! — вспылил сир Ален. — Я вам больше не мальчик, так что извольте подчиниться.
— Ладно, — сказал монах. — Впрочем, насчет обещания повесить меня вы погорячились, мессир. Ничего подобного вы мне не сулили.
— Да? — сказал сир Ален. — Ну так теперь все переменилось, и я…
— Я напишу для вас письмо, — перебил монах, — если оно не будет содержать в себе призывов к смертоубийству или каких-либо богопротивных предложений.
— Богопротивное письмо я написал бы и без вашей помощи, — огрызнулся сир Ален. — Берите перо да принимайтесь-ка за дело.
